14 февраля известному российскому политику Сергею Миронову исполняется 65 лет. И именно как политика его хорошо знают в стране. Но мало кто знает его как обычного человека. Чем увлекается Сергей Миронов, что ему интересно, почему он, имея пять высших образований, избрал, в конечном итоге, именно политическую стезю, каких принципов или позиций он считает необходимым придерживаться. Об этом и многом другом – в интервью нашему журналу:

– Сергей Михайлович! Одно из ваших увлечений – путешествия. Сколько стран в мире вы посетили не по работе, а как турист?

– Можно просто перечислить.

Моя вторая родина, куда я семь раз приезжал как турист, – Монголия. Впрочем, до этого я геологом отработал в этой стране десять лет и реально прошел пешком или проехал на машине всю Монголию, с востока на запад, с севера на юг: и пустыню Гоби, и Монгольский Алтай, и Халхин-Гол. Если еще про Восток, так это Китай, куда я ездил на знаменитую каменную ярмарку в Пекине. Ездил в Турцию на отдых. Много раз бывал в Европе – это Испания, Италия, Швейцария, Финляндия, ловил рыбу в норвежских фьордах и Северном море, специально ездил в музеи Германии и Франции. Только за океан не летал в частном порядке. Наверное, проще сказать, где я не был ни в частном, ни в рабочем порядке – Индия и страны Центральной Африки.

Но больше всего я люблю путешествовать по России. 90% моих частных поездок приходятся именно на нашу страну. Причем география самая отдаленная – и Чукотка, и Якутия, и север Сибири, и Кольский полуостров, и Камчатка, и Сахалин.

– К вопросу о путешествиях. Вы возглавляете Федерацию спортивного туризма России. Почему именно ее? И популярен ли сегодня этот вид туризма, учитывая, что молодежь нынче предпочитает путешествовать больше по просторам интернета?

– Активно спортивным туризмом в стране занимаются около 450 тысяч человек. Это немало, учитывая, что люди здесь не просто в походы ходят, а преодолевают сложные маршруты.

Председателем федерации я стал неожиданно. Четыре года назад ко мне обратились спортивные туристы и предложили возглавить их объединение, исходя из моего геологического прошлого. Я подумал: почему нет, ведь все это мне знакомо, и дал согласие. В декабре 2017 года состоялся очередной съезд и меня переизбрали на четыре года. Значит, нам удалось многого добиться. После 1991 года вся огромная сеть детских спортивных клубов, туристических баз и станций была разгромлена. Сегодня мы ее понемногу восстанавливаем. Нужно отдать должное губернаторам: они тоже понимают, что ничего не придумаешь здоровее, чем туризм.

Насчет молодежи. Регулярно в марте федерация проводит фестиваль видеофильмов, снятых во время маршрутов, "Золотой компас". И всякий раз там полно молодежи. Другое дело, что сейчас поехать куда-то – удовольствие недешевое и не все могут себе его позволить. Но задача федерации – как раз поднять это движение на более высокий уровень.

– А что делать с детскими походами? После трагедии на Сямозере в Карелии в СМИ постоянно мелькает информация о том, что людей, организующих такие походы, регулярно привлекают к ответственности, порой к уголовной. Как избежать крайностей и одновременно защитить детей?

– Трагедия на Сямозере – это, прежде всего, результат полнейшего головотяпства руководителей того лагеря. Не были студенты, которым доверили детей, никакими инструкторами, они не имели профессиональных знаний и навыков. В результате Министерство образования и Министерство транспорта "постарались" сделать так, что до последнего времени детей вообще нельзя было перевозить ни автобусом, ни поездом, ни водным маршрутом. И даже уже хорошо зарекомендовавшие себя профессиональные инструкторы просто отстранялись от работы. Но разве можно из-за перестраховки ликвидировать для детей возможность, чтобы они под контролем и руководством профессиональных инструкторов путешествовали на байдарках, на плотах и т.д.? Понятно, что нет ничего дороже жизни ребенка, безопасность необходима. Однако всегда должен присутствовать здравый смысл. И понемногу, используя возможности нашей федерации, мы исправляем ситуацию.

– Исходя из ответов на наши вопросы, следует, что вам не только спортивный, но и культурный туризм близок. Известно, что существует целый ряд стран, которые активно пополняют свои бюджеты за счет такого туризма. Что нужно сделать, чтобы то же самое реализовалось и в России, которая по количеству культурных памятников занимает одно из первых, если не первое место в мире?

– Ответ очевиден: создать необходимую туристическую инфраструктуру. Прежде всего гостиницы, недорогие, комфортные, и их должно быть много. Дальше – питание. И наконец, решить нашу вечно больную проблему – дороги, чтобы они были безопасны и по ним можно было ехать и любоваться окрестностями, а не держаться за спинки сидений. Что-то, конечно, потихоньку появляется. Я второй раз на Новый год уезжаю в Суздаль. Там есть замечательные современные гостиничные комплексы, условия – пятизвездочные, чего раньше вообще на Золотом кольце не было. Но этого мало и не очень масштабно. А ведь в России существуют уникальные места, куда до сих пор только на тракторе можно добраться: дорог нет, и никто не собирается их строить.

– А если государству попробовать развивать туристическую сферу в добровольно-принудительном порядке?

– Принуждать – бесполезно, из-под палки никто делать этого не будет. У государства же есть много рычагов, чтобы показать, какие направления развития оно считает приоритетным, куда выгодно вкладывать деньги. Например, подумать о введении налоговых льгот или о более эффективном использовании государственно-частного партнерства в туристической сфере.

– Вы много лет работали в геологоразведке. Первый сезон – на Кольском полуострове. А сейчас можете вспомнить, сколько регионов вы прошли своими ногами?

– Конечно. После Кольского полуострова была Якутия, затем три сезона в Карелии, сезон в Туве, два сезона на Северном Урале и десять лет – Монголия. В 1991 году я уехал оттуда, потому что геология обрушилась вместе с Советским Союзом, пришлось менять профессию.

– Судя по тому, что вы назвали Монголию своей второй родиной, именно та экспедиция вам больше всего запомнилась. Почему?

– Монголия – уникальная страна, там есть все климатические зоны. Можно оказаться в тундре или на альпийских лугах, можно – в степях или в каменистой, покрытой галькой, пустыне.

Природа там уникальная, хотя животный мир может показаться не очень разнообразным, но в горах встречаются и знаменитый архар, и снежный барс.

– Как поживает ваша минералогическая коллекция? Вы продолжаете ее собирать?

– В 2011 году подарил ее государству, и она хранится в Геологическом музее имени Вернадского. В договоре дарения есть и такой пункт: даритель имеет право пополнять коллекцию. Я каждый год хожу в экспедиции за камнями, привожу различные образцы и передаю их в музей. Из последних пополнений – осколок Чебаркульского метеорита в 600 граммов, образец чароита, который я сам кайлом добыл, образец застывшей лавы с вулкана Толбачик после извержения 2013 года.

– Считается, что геологоразведка – профессия мужская. Каков, на ваш взгляд, сегодня авторитет этой профессии в России? Ощущается ли вообще ее востребованность?

– Она востребована прежде всего государством. Интерес же к этой профессии есть, она многим нравится. Я знаю, что в музей приходит много детей, которые стремятся отправиться в экспедиции, собирать камни и стать геологами. Причем, как мальчишек, так и девчонок. И это еще одно подтверждение того, что профессия востребована.

– И все-таки в конечном итоге вы остановились на политической карьере. Что вас подвигло к этому?

– Здесь не было осознанного выбора, время подтолкнуло к такому решению. Когда я в июле 1991 года возвращался из Монголии, то уже знал, что буду работать в другой сфере. Начал с того, что получил второе образование – экономическое – и стал работать в бизнесе. Семью я кормил, денег хватало, но все это "купи-продай" мне ужасно не нравилось. И когда неожиданно мне поручили подобрать кандидата для участия в выборах 1994 года в Законодательное собрание Санкт-Петербурга, то предложил себя. Дело было в том, что к тому времени я занимался эмиссией ценных бумаг и понимал, какое несовершенное законодательство действовало в этой сфере. И очень мне захотелось поучаствовать в законотворческом процессе. Я избрался депутатом Заксобрания, ну а дальше все отображено в официальной биографии.

– Вы один из самых опытных парламентариев России, почти тридцать лет проработали в этой сфере. Каким вам видится будущее российского парламентаризма? Например, останется ли наш парламент двухпалатным, количество парламентских партий будет увеличиваться или, наоборот, уменьшаться?

– Россия – федеративное государство, и парламент должен оставаться двухпалатным. Политическое представительство – в Государственной Думе, а региональное – в Совете Федерации. Я благодарен Валентине Ивановне Матвиенко за то, что, сменив меня на посту председателя палаты, она сохранила заложенную традицию. А она заключается в том, что в Совете Федерации запрещены политические фракции. Сенатор ценен не партийным билетом, а тем, что представляет конкретный регион. Что касается партийного представительства в Думе. На мой взгляд, разрешенная законом легкость создания и регистрации партии в России ни к чему хорошему не привела. Сегодня в стране официально существует почти восемь десятков партий. Но кроме четырех парламентских и нескольких стремящихся туда, остальные никто не знает. Я уверен, что само течение политической жизни будет стремиться к появлению двухпартийной, может быть, трехпартийной системы. Мелкие же партии в лучшем случае окажутся представлены в региональных заксобраниях. И это будет нормально.

– Вы не раз говорили, что увлекаетесь историей. Кто ваш любимый исторический деятель?

– Таких, наверное, два – Александр Невский и Александр Суворов.

– Но они оба – воители. Почему же вы не избрали военную стезю?

– Зато я служил в ВДВ. А Александр Невский, он же еще и дипломат. В моем полевом рюкзаке наряду со своеобразной Библией любого геолога – романом Олега Куваева "Территория" – всегда лежала книжка под названием "Дипломатический протокол". Мне это было интересно и позже очень пригодилось, когда пришлось совершать зарубежные визиты. А Суворов – человек, очень близкий мне по духу. Он любил солдат и берег их. Он – гениальный полководец, не проигравший ни одного сражения, очень интересная личность с независимым характером. Его знаменитая наука побеждать пригождается не только в военном деле, но и в жизни.

– В жизни каждого человека есть моменты, которые оказали ключевое влияние на его жизнь. Наверное, и у вас такое случалось, можете об этом рассказать?

– На меня очень повлияли люди, окружавшие меня в детстве и юности. Мне много дали отец-фронтовик, мама, царствие ей небесное, и старшая сестра. Перефразируя известное высказывание Горького, могу сказать: "Всем хорошим во мне обязан сестре". Я рос под Ленинградом, в Царском Селе, микрорайон София. Как тогда говорили – блатной район, там все были блатные, все хулиганы. И я такой же рос. А сестра меня прямо за уши тянула к другому: к живописи, поэзии, и это ей удалось. Я думаю, именно сестра задала вектор движения моей жизни: тянуться все время к чему-то светлому и хорошему.

А потом жизнь подтвердила правоту некоторых народных пословиц и присказок, ставших моими любимыми принципами: "Вставшему рано – сам Бог помогает", "Глаза боятся – руки делают", "На Бога надейся, а сам не плошай!", "Сам погибай, а товарища выручай", "Решать проблемы по мере их поступления". Такое у меня выработалось жизненное кредо. А поворотных моментов в жизни случалось много, но я горжусь тем, что всегда сам принимал решение и никогда не жалел о нем.

– Как вы относитесь к тому, что и по возрасту, и по стажу работы вас можно причислить к патриархам российской политики?

– Слово "патриарх" мне не нравится. От него веет чем-то старым, замшелым. А ко мне это не относится. Когда этим летом мы ходили в маршруты на Чукотке, то я там молодым фору легко давал – и в гору забраться и, если нужно, силу приложить. Да, за плечами 24 года законодательной деятельности, есть опыт, умение и желание работать, писать и принимать законы, приносящие пользу людям. Что и делаю: недавно в Думе очередные итоги подводили, так выяснилось, что я вхожу в пятерку наиболее активных законодателей. Вот этого мне достаточно, а патриархом парламентаризма быть не хочу.