В 1955 г. к затерянной в казахской степи станции Тюра-Там прибыли первые геологи, которым было дано задание найти возможность использования местных строительных материалов для сооружения объектов космического комплекса. Доклад геологов был неутешительным: кроме песка и воды здесь строить нечем. Но именно здесь вскоре развернулись события, которые потом назовут лаконично – подвиг строителей Байконура.

Отсюда в 1957 г. будет запущен первый в истории искусственный спутник Земли, совершит свой полет первый космонавт Земли Юрий Гагарин. Отсюда будут стартовать космические корабли "Восток", "Восход", "Протон" и "Союз", орбитальные станции "Салют" и "Мир", ракетно-космическая система "Энергия-Буран", искусственные спутники Земли различных серий.

В 1968 г. меня, как и всякого молодого человека, призвали в армию, и судьба забросила служить на Байконур, в Управление инженерных работ №130 (далее УИР), которое создавал с нуля генерал-майор инженерно-технической службы Шубников Георгий Максимович.

В армии военных строителей, возводивших уникальные объекты космического комплекса "Байконур", ценили прошлое, практически каждый воин-строитель знал, кто такой Шубников, и ценил эту личность не меньше, чем личность главного ракетостроителя Сергея Павловича Королева. Командовать 130 УИРом Шубников начал в Германии, еще в период Великой Отечественной войны. Многое было восстановлено в тот период на немецкой земле руками советских солдат, но особенно памятным был мемориальный комплекс воину-освободителю в берлинском Трептов-парке, построенный воинами УИРа. Этим объектом в ту пору и офицеры, и мы – солдаты, гордились особо. Наверное, громадный опыт военного строительства и высокий профессионализм Шубникова стали решающими аргументами при назначении его на должность главного строителя космодрома Байконур. Он отлично знал свое дело, перепробовав все строительные специальности. Родился Георгий Максимович в семье плотника, в городе Ессентуки. После школы работал на стройках, по вечерам учился в строительном техникуме. Затем служил в кавалерии. Это то, что знали мы, солдаты-строители, о генерале Шубникове, заложившем первый камень в строительство космодрома. В годы моей службы УИР №130 командовал уже генерал Гурович Илья Матвеевич, пришедший на эту должность после Шубникова. Воинская служба складывалась так, что через два месяца я был назначен на должность мастера, а затем прораба. На военных стройках не хватало офицеров-строителей и в некоторых случаях на офицерские должности назначали солдат срочной службы с соответствующим образованием. Вскоре в штабе УИРа я впервые и увидел сверкающий бронзовый бюст генерала Шубникова – он стоял в громадном холле на самом видном месте.

В отличие от ракетчиков, мы наблюдали за пусками этих крупнейших летательных аппаратов издалека. Во время пусков нас выводили на так называемые режимные территории. Но мы знали, с какой стороны площадки произведен запуск. То ли это спутник серии "Космос", то ли это были крупные летательные аппараты серии "Протон". Зрелище для нас было ошеломляющим.

Ответить на вопрос о том, откуда появилось название "Байконур", сложно. В Казахстане есть река с таким названием и городок, но это гораздо севернее космодрома, под Джезказганом. Это скорее общее кодовое название всех стартовых комплексов, расположенных в радиусе сотни километров. Но тогда, в 1955 г., первоначальное название городка было "Звездоград". Позднее город был переименован в Ленинск и носил это название до недавнего времени.

Теперь о том, кто строил Байконур. В одной из газет я прочел, что Байконур строили казахские заключенные, потому Россия на него прав не имеет. Как свидетель и участник тех событий, я могу заявить, что это откровенная и грубая ложь. Руководили строительством высококлассные офицеры-строители, выпускники строительных факультетов ведущих военных академий: им. Жуковского, им. Дзержинского, им. Можайского, МАИ, ВВИТКУ и др. Специальные учебные комбинаты вели ускоренную, но довольно эффективную подготовку кадров строительных специальностей из молодых призывников. Строительные батальоны были узко специализированными по видам работ, имели свои автобаты, мехтабы, заводы ЖБИ и домостроительные комбинаты. На территории космодрома тюрем не было вообще, только солдатская гауптвахта. Внутри 30-тысячного города в то время были жесткий режим и дисциплина. Солдаты передвигались по городу, как правило, строем. На территории комплекса было запрещено фотографировать. Вместе с тем в самих военных городках было довольно комфортно, каждый батальон имел кинозалы – летний и зимний, чайную, спорткомплекс и другие социальные объекты. В центре города стоял дворец культуры строителей, куда часто приезжали ведущие театральные коллективы столицы: театры Сатиры, имени Маяковского, балет Большого театра и др., и нам выпадало иногда счастье смотреть их спектакли. Там я впервые увидел спектакль "Варшавская мелодия" и игру в нем народного артиста СССР Бориса Тенина.

Солдаты строили жилье, объекты социальной сферы, уникальные объекты космического комплекса – большой Монтажно-испытательный корпус, боевые старты. Приходилось порой строить объекты, назначение которых рядовым строителям неизвестно до сих пор – они шли они под грифом "секретно". Темпы строительства были высокими: к примеру, 100-квартирный кирпичный жилой дом возводили под ключ за 5-6 месяцев. Ни одного "зека" я не встречал, более того, не встречал солдат, которые имели судимость. В основном здесь были ребята 18-20 лет, призванные в армию со всех регионов СССР. В нашем 1036-м военно-строительном отряде служили русские, украинцы, белорусы, кабардинцы, осетины, ингуши, чеченцы, молдаване, узбеки, туркмены и др.

Из числа объектов, на которых мне приходилось работать на Байконуре, особо запомнилась стройка, названная "всесоюзной ударной" – городской Дворец Пионеров. Дворцовый комплекс состоял из пяти блоков, каждый строил прораб-офицер. Я работал на одном из блоков. К приближающемуся сроку ввода объектов в строй, а это было 22 апреля 1970 г., день 100-летия В. И. Ленина, на объекте еженедельно появлялся командующий строителями генерал-лейтенант И. М. Гурович. В силу того, что офицеры на работу приезжали позднее, встречал его я – старший сержант срочной службы, прораб на строительстве одного из блоков.

Накануне открытия Дворца Пионеров на совещании у генерал-лейтенанта Гуровича разгорелся спор между руководителями подрядных организаций и политработниками – кто должен вручать пионерам города символический ключ от комплекса. Выслушав аргументы сторон, генерал спросил: "Как фамилия того усатого сержанта, который встречал меня на стройке?". Выяснив мою фамилию, генерал сказал: ключ будет вручать он. Так, в споре генералов и полковников Гурович разрубил "гордиев узел" и честь вручения ключа досталась не самому видному строителю.

Уникален Байконур. Пожалуй, ни одна страна мира не способна была в то время, да и сейчас, на сооружение подобного. Помню, на окраине Ленинска стоял небольшой домик, который все называли домом президента Шарля де Голля. Дело в том, что коттедж был построен к приезду на Байконур французского президента. После посещения Байконура президент Франции, ошеломленный мощью и возможностями ракетного оружия СССР, в беседе с руководителем страны Л. И. Брежневым спросил: правда ли, что ядерные ракеты Советов нацелены на столицы стран НАТО и других агрессивных блоков? В то время их было несколько. Генсек ответил утвердительно. Но Париж не только столица Франции, но и мировая сокровищница, возмутился де Голль. На что Брежнев ответил, что он тоже так считает. Вскоре после возвращения де Голля из СССР Франция вышла из НАТО и вывела из Парижа штаб организации.

Интересно складывались отношения между строителями и ракетчиками (описано в статье В. Губарева в газете "Правда" от 09.02.1983 г.). Шубников встречал Королева на аэродроме. Как и договорились по телефону, вместе поехали на стартовый комплекс и к монтажно-испытательному корпусу.

Главный конструктор остался доволен – строители выдерживали сроки.

– Спасибо, Георгий Максимович, – поблагодарил Королев. – У меня к вам две просьбы. Во-первых, нельзя ли домики, где будут жить мои сотрудники, отделать получше. Люди у меня золотые...

– Постараюсь, Сергей Павлович, – ответил Шубников. – Все возможное и делаем. У вас, действительно, золотые сотрудники, ну, а строители у меня – стальные...

Королев рассмеялся.

– Согласен! Еще одна просьба: нельзя ли побывать на одной из ваших "проработок" – слышал о них, хочу сам посмотреть и послушать.

– Как раз здесь, на корпусе, запланирована на завтра, обычно "проработку" я провожу на каждом объекте раз в две недели...

– Только не надо меня называть, – попросил Королев. – посижу в углу, поднаберусь опыта.

– Не имею права вас называть, – рассмеялся Шубников. – Вы у нас, Сергей Павлович, человек безымянный...

Шубников во все дела вникал сам. Приезжал на объект, тщательно осматривал, а затем собирал совещание. Вывешивал график работы, и вместе со всеми Георгий Максимович "прорабатывал" (по собственному выражению) все детали состояния стройки. Нет, он не кричал на подчиненных, не устраивал разносов – вникал вместе с коллегами, находил наилучшие решения, принимал необходимые меры. Конечно, бывали случаи, когда он сурово наказывал подчиненных, но каждый раз за дело.

"Проработки Шубникова" – это сугубо деловое совещание, на котором шел детальный анализ положения дел на стройке.

Так было и в этот раз. Сергей Павлович сел в углу комнаты, никто на него не обратил внимания.

Начальник объекта докладывал о ходе работ.

На графике, развешенном на стене, две линии. Синяя – срок выполнения, красная – реальное состояние дел. Кое-где намечалось отставание, и тут же принимались необходимые решения – рядом с Шубниковым сидели главный инженер, заместитель по снабжению, парторг. "Проработка" шла спокойно, деловито. И вдруг начальник объекта, добравшись до одного пункта графика, говорит:

– Надо начинать монтаж оборудования, но его нет до сих пор на стройке.

– Кто из смежных организаций отвечает за оборудование? – спрашивает Шубников.

– Я, – один из присутствующих поднялся, – оборудования нет, потому что не готово помещение под монтаж. Там не проведены малярные работы.

– Их нельзя делать, – возразил Шубников, – во время монтажа потребуется долбить стены, вести сварку. Малярка погибнет.

– Это нас не касается. Пока не покрасите – оборудования не будет.

И вдруг из глубины комнаты раздался голос Королева:

– Зачем вам малярка? Ваше оборудование можно под открытым небом ставить!

– А вы, товарищ, помолчите, – оборвал Королева представитель, – раз вы ничего не понимаете в нашем оборудовании, нечего вмешиваться...

– Спокойно, спокойно, товарищи, – вмешался Шубников, – у нас не принято спорить на повышенных тонах. И вам, – обратился он к Королеву, – действительно не надо встревать. Через два дня все оборудование должно быть, это приказ. Иначе я позвоню вашему министру и предупрежу его о нарушении сроков поставки оборудования...

После "проработки" Королев и Шубников долго хохотали.

– Не выдержал, сорвался, – оправдывался Сергей Павлович, – терпеть не могу очковтирателей. Но даю слово, больше таких представителей на ваших "проработках" не будет.

– Да я и сам еле сдержался, – сказал Шубников, – но я уже заметил, что спокойный тон и выдержка подчас лучше действует.

– Понимаю, но у меня характер другой, – заметил Королев.

Они были очень разные люди – Главный конструктор и Главный строитель Байконура. Но они были соратниками, и это соединило их судьбы.

Они вместе провожали искусственный спутник Земли. Рядом с Королевым на стартовой площадке был и Шубников, когда уходил в космос Юрий Гагарин.

Летом 1965 г. Шубников тяжело заболел. Он ослеп. Один из его друзей вспоминает: – Когда мы с Сергеем Павловичем Королевым вошли в палату, Георгий Максимович узнал Главного конструктора по шагам.

– Это вы, Сергей Павлович?

Они обнялись. И я увидел, что глаза Королева наполнились слезами... Потом я вышел, оставил их вдвоем...

Много памятников на Байконуре. Улицы космического города названы в честь первопроходцев. И вы встречаете на них имена Королева и Шубникова. Они вместе, как и в те далекие годы, когда рождался Байконур.

Об авторе