Промышленность Челябинской области демонстрирует рост выше средних темпов по России — 10,7%. Регион на 19 месте среди других субъектов страны по темпу роста индекса производства в первом полугодии. Однако рост промышленности мог быть и больше, если бы не недавнее повышение Центральным банком ключевой ставки, считает председатель Комитета Государственной Думы по защите конкуренции Валерий Гартунг. Какие глобальные процессы сейчас происходят в этом секторе экономики, почему не работают меры поддержки бизнеса и какие налоговые новации необходимы промышленникам в условиях турбулентности экономики? Об этом поговорили с депутатом Госдумы:

— Валерий Карлович, по прогнозу главы Минэкономразвития России Максима Решетникова, ВВП страны в 2023 году вырастет более чем на 2%. Промышленность Челябинской области на серьезном подъеме. Как изменилась ситуация в отрасли, если сравнивать ее с началом осени 2022 года? Я имею в виду не только крупный промышленный комплекс, но и малый и средний бизнес.

— На самом деле, это не новость. Еще осенью прошлого года я говорил, что тот прогноз, который давало Правительство на 2023 год, не оправдается. Никакого минуса не будет. Максимальный спад наша промышленность прошла в третьем квартале прошлого года. В первом квартале 2023-го уже был рост, во втором — серьезный рост. И сейчас статистика подтвердила, что рост ВВП страны по второму кварталу — 4,9%.

Да, конечно, сыграл свою роль эффект низкой базы, потому что второй квартал прошлого года был тяжелым, как и третий, а в четвертом квартале ситуация начала выправляться. Поэтому здесь будет, наоборот, эффект высокой базы. И даже если получится 2% роста, то это тоже серьезно. Но важнее здесь не проценты роста ВВП, а то, что основной прирост у нас приходится на обрабатывающие производства, отрасли, создающие максимальную добавленную стоимость.

Впервые за последние 15 лет у нас будет рост, основанный на отраслях с высокой добавленной стоимостью.

Понятно, что дальнейший рост этих отраслей будет зависеть от действия ограничений. Одно из них — ключевая ставка. Решение ЦБ поднять ключевую ставку сильно ударило по промышленности, и рост затормозился. Если бы ЦБ этого не сделал, рост мог составить более 2%, а в третьем и четвертом кварталах был бы сопоставим со вторым. По итогам года экономика выросла бы на 3%. При этом в ключевых отраслях, например, в машиностроении, — и до 10–15%.

Это рост на уровне Китая. И мы знаем, к чему это привело в Китае, как изменилась их экономика за последние 35–40 лет. Страна стала индустриальной державой. Сейчас машины и оборудование, которые Россия завозит из Китая, по уровню на голову выше, чем те, которые были 10 лет назад.

В целом перспективы у нашей экономики хорошие, и, если Правительством будут предприняты правильные шаги, мы увидим рост. Но для этого нужно, чтобы существующие программы по импортозамещению от Фонда развития промышленности, от Кластерной инвестиционной платформы, а также программа "Промышленная ипотека" работали эффективно.

Доступ к этим мерам поддержки не должен быть формализованным. Например, заводу нужно построить дополнительный цех. Для того, чтобы получить промышленную ипотеку, нужно предоставить уже готовый проект и получить разрешение на строительство, то есть фактически пройти всю процедуру сразу, и только после этого предприятие сможет получить деньги. Но пока завод собирает документы, цех, скорее всего, будет построен. Получается, банк выделит средства, когда объект уже готов, и это будут деньги на то, что ты уже построил за свой счет. В таком случае могут последовать обвинения в нецелевом использовании средств со всеми вытекающими последствиями. Судите сами — много ли желающих найдется получить такого рода поддержку?

Получается, с одной стороны действуют меры поддержки, а с другой — ее условия таковы, что воспользоваться этими мерами фактически невозможно.

Конечно, хорошо, что этот инструмент есть. Возможно, года через два кто-то сможет что-то получить, но, как говорится, дорога ложка к обеду. Стране продукция нужна сейчас, а не когда-нибудь потом.

— Повышение ключевой ставки негативно сказалось на промышленности. Можно ли было избежать такой меры, но при этом сдержать падение рубля?

— Конечно, и очень просто. Причина падения рубля — это дисбаланс между экспортной выручкой и платежами за импорт. Можно было ввести ограничения на движение капитала и вернуться к обязательной продаже выручки. Именно это и сделал ЦБ год назад, когда взлетела ставка и были введены валютные ограничения. Я тогда говорил, что именно валютные ограничения сработали, а ставка только ударила по росту экономики. Год назад ЦБ уже наступал на грабли повышения ставки. Сейчас повторяется то же самое. Если вот таких косяков у нас не будет, то темпы роста 4,9% мы в состоянии поддерживать.

— Как выяснилось на нынешнем ИННОПРОМЕ, многие предприятия выпускали импортозамещающую продукцию и до введения санкций. Просто раньше она не была востребована в силу предпочтения, которое отдавалось иностранным брендам. И даже сейчас у предприятий есть проблемы с продвижением своей продукции на отечественном рынке. Например, одна из южноуральских компаний производит высокопрочную портовую упаковочную ленту, которую раньше экспортировала в страны ЕС. Сейчас предприятие может полностью обеспечить потребности страны в этой ленте, но мы продолжаем закупать ее за рубежом. Получить субсидию для расширения производства не удается. У промышленников нет понимания, как распределяется помощь, какие критерии для получения субсидии?

— Да, так и есть. Очень много было разработок, я знаю многих производителей, которые приходили на промпредприятия с разными идеями, показывали промышленные образцы. Но основным потребителем у нас были в основном добывающие отрасли. Для них столько всего наделали, а они просили немецкое качество по китайским ценам. Предпочитали покупать импортное оборудование, а не российское за те же деньги.

Сейчас, когда больше нет этих возможностей, сразу появился спрос, и разработки наших промышленников стали востребованы. Получается, что нам впору благодарить западные страны за санкции. Они заставили российских потребителей выбирать отечественного производителя. И это дало серьезнейший толчок к развитию нашей страны.

Многие скажут, что мы не можем повторить Mercedes. Да, пока не можем. Но Mercedes возник не на ровном месте: компания развивалась много лет. Китай до своего сегодняшнего технического уровня шел сорок лет. Мы же не можем за два года преодолеть этот путь, а за 15 лет сможем.

Сейчас выскажу крамольную мысль: нужно, чтобы условия, в которых мы сейчас находимся, сохранились. Потому что как еще заставить экономический блок Правительства и крупнейшие госкомпании поддерживать российского производителя не на словах, а на деле?

— Какие налоговые и законодательные меры необходимы и принимаются в условиях турбулентности экономики?

— Во-первых, не нужно делать резких движений, таких как повышение учетной ставки. Во-вторых, необходимо убрать ограничения для получения мер поддержки, о которых я сказал. И в-третьих, надо разобраться, почему российский металл, который продается за рубеж, в итоге выходит дешевле, чем проданный внутри страны.

Надо переносить налоговую нагрузку на сырьевые отрасли через экспортные пошлины. То есть, если ты вывозишь сырье за рубеж, то платишь высокие налоги, а если перерабатываешь его внутри страны, то налогов платишь меньше. Именно так это делает Китай. В 1983 году они запустили эту программу. 40 лет у них действует правило дифференцированного возврата НДС экспортерам сырья. Вместо того, чтобы прямо сейчас с добытого сырья брать НДПИ, лучше подождать немного. Пусть они вывезут это сырье за рубеж. Оттуда возьмете при помощи пошлин. А здесь, в России, берите налог после того, как сырье переработают. Денег в итоге бюджет соберет в несколько раз больше.

Например, тонна металла стоит 800 евро, но цена машины и оборудования, произведенных из нее, будет уже 8–80 тысяч евро. Стоимость вырастет в 10–100 раз. Соответственно, вырастут и налоговые сборы. То есть ставку налога можно было бы даже снизить, а денег при этом собрать больше.

Еще одна налоговая новация — снижение оборотных налогов и налогов на прибыль, чтобы перенести их в налоги на потребление. Ставка налога на прибыль в 20% очень высокая. Ее следовало бы снизить до 15%, а вот подоходный налог можно было бы поднять. То есть при выплате дивидендов ты платишь не 15%, а 20%. Получается, деньги можно собрать те же, но создать условия для инвестирования. То есть, если ты получил прибыль, но не выплатил ее в виде дивидендов, а направил на развитие, то повышенную ставку НДФЛ не платишь. Тогда и денег на развитие останется больше.

— Как повлияет на деятельность крупных компаний закон прошлых лет о налоге на сверхприбыль? Налог пока разовый: компании должны оплатить его до 28 января 2024 года. Но, возможно, дополнительные деньги от бизнеса государству могут понадобиться снова?

— На заседании в Госдуме я выступил против этого налога и тогда объяснил почему. Во-первых, весь нефтегазовый сектор, в котором на самом деле есть сверхприбыль, от этого налога освобожден. Это несправедливо. Во-вторых, налоги у нас очень высокие. И добавлять к ним еще один нельзя. Нам говорят, что он разовый, но нет гарантий того, что в будущем его не захотят собрать снова. Такие решения подрывают доверие к государству.

И в-третьих, этот налог не будет распространяться на иностранных инвесторов, которые подписали соглашение о защите инвестиций. Это, опять же, несправедливо по отношению к российскому бизнесу. Мы хотим, чтобы наш бизнес оставался в России. Но при этом делаем всё, чтобы он был в самом уязвимом положении. Этот принцип надо менять.