В интервью Znak.com Председатель Партии СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ – ЗА ПРАВДУ, руководитель фракции "СР" в Госдуме Сергей Миронов рассказал о своих взаимоотношениях с Владимиром Путиным, о том, какое будущее ждет, по его мнению, партию, и о многом другом:

– Когда вы говорите, что СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ – ЗА ПРАВДУ имеет шансы стать второй партией в парламенте по итогам думских выборов, вы это всерьез или это бравада перед избирателями?

– Я абсолютно убежден, что цели надо ставить высокие. В этом году сложилась система факторов, которая позволяет нам действительно бороться как минимум за второе место.

– Что это за факторы?

– Люди в большинстве своем ненавидят "Единую Россию", причем они это отрицают, но на самом деле люди не простили и никогда не простят пенсионную реформу. Казалось бы, это касается только пенсионеров, молодым-то что? Но молодые, которые рассчитывали, что их бабушки и дедушки будут сидеть с внучатами, обломались. Пандемия, конечно, наложилась, люди недовольны принудительной вакцинацией. Причем люди не хотят прививаться не потому, что они антиваксеры, они просто не верят властям. В обществе есть запрос на перемены.

Наше объединение на левом фланге всколыхнуло всю левую повестку, у нас появились новые силы, интересные люди в нашей команде. В администрации Президента прекрасно понимают, что если на одной чаше весов – традиционный успех "Единой России", а на другой – легитимность, то перетягивает легитимность. Не дай Бог, у кого-то закрадется сомнение в легитимности, и в России появится тень белорусского варианта. Такого раньше не было.

Для нашей партии это четвертые выборы в Госдуму, и мы впервые готовим проект "СПРАВЕДЛИВЫЙ НАБЛЮДАТЕЛЬ" – мы готовим 120 тыс. наблюдателей и впервые в истории нашей партии мы закроем все избирательные участки.

Я сделал выводы из 2016 года, когда вся социология показывала, что у СР около 11%, а мы получили 6,2%. И я понимаю, где эти голоса. У нас тогда практически не было наблюдателей нигде. И я пять лет копил деньги, реально копил из бюджета партии, чтобы закрыть участки наблюдателями. Мы же получаем [из бюджета] почти 500 млн рублей в год, я сказал, что вот нам нужны деньги на содержание аппарата, региональные отделения, но при этом дал команду копить.

– То есть вы копили только те средства, которые на вашу партию выделяет государство, это не ваши личные средства?

– Нет, это не личные. У меня личных средств нет.

– А сколько удалось накопить?

– Достаточно, я не скажу [сколько именно], это тайна.

– В 2007 году СР заняла последнее место на выборах в парламент, в 2011 году – предпоследнее, в 2016 году – снова последнее место. Рейтинг СР после создания, то есть в ноябре 2006 года, – 5%, перед выборами в Думу в 2007 году – 4,9%, за полгода до выборов в Думу в 2011 году – 4%, а перед выборами в 2016 году – 6,2%, сейчас рейтинг СР – 7,2%. Что с партией не так, если она всегда на периферии?

– Хороший вопрос. Ответ лежит на поверхности. Речь об известности партии. Известность "Единой России" – 100%, известность ЛДПР – 100%, известность КПРФ почти 100%, а известность СПРАВЕДЛИВОЙ РОССИИ – 86%. То есть 14% людей в России вообще не знают, что мы есть.

– Так это же не людей проблема.

– Это моя проблема. У КПРФ и ЛДПР в начале избирательной кампании и в конце рейтинг почти одинаковый, разница максимум в 2%. У нас всегда экспонента.

– Ну, это не так. Когда СР объединилась с "Патриотами" и "За правду", рейтинг вашей партии одномоментно подскочил до 11%, а сейчас он откатился обратно.

– Это был эффект новизны.

– Кто был инициатором объединения СПРАВЕДЛИВОЙ РОССИИ с партией "За правду" Захара Прилепина и "Патриотами России" Геннадия Семигина?

– Это была моя инициатива, я вел переговоры с несколькими политическими партиями, а Захар шел встречным курсом. Как говорят в этом случае – "мы нашли друг друга".

– А кто кому первый позвонил? Вы Захару? Он вам?

– В феврале 2020 года я пригласил Захара в геологический музей, сказал ему, что он создал замечательную партию, но чтобы он имел в виду, что есть такая партия, как СР. Потом мы встретились осенью 2020 года, снова начали переговорный процесс.

– Один из моих источников в администрации Президента говорил, что целью объединения партий было ваше оживление. Мол, и СР теряет позиции, рискует даже не преодолеть пятипроцентный барьер на думских выборах, и вы как политик ослабли и потеряли интерес к происходящему.

– Как только в 2006 году мы создали партию, нас хоронят каждый год. А мы как-то не хоронимся, живем. Кликушеские мотивы нас абсолютно не волнуют. У нас 6,5 тыс. депутатов разных уровней.

– Разве помощи АП в том, что СР сохраняется из года в год, нет?

– Нет, конечно. Если бы вы знали, как нас мочат, в том числе по линии АП...

– Как вас мочат? Что вы имеете ввиду?

– Дают команды каленым железом выжигать СПРАВЕДЛИВУЮ РОССИЮ. В свое время, когда "Партия жизни" объединилась [с "Родиной", Партией пенсионеров], последним об этом узнал [Вячеслав] Сурков, и он был в бешенстве. Потом Слава предложил мне провести совещание с активом партии, и у всех запомнилось, что СР – детище Суркова, якобы он все придумал и создал, но это не так. На самом деле меня это мало волнует. У победы – отцов много, только поражение – сирота.

– На ваш взгляд, объединение-то партий все-таки произошло или слияние было техническим? Просто у вас своя повестка, у Прилепина – своя, Семигин вообще как нелюбимый ребенок в вашей семье, его не слышно и не видно.

– Объединение, конечно, произошло. И на местах, там, где было чему объединиться, все объединились.

– Вам комфортно сосуществовать в СР с очень активным Прилепиным и безликим Семигиным? Как вы себя ощущаете в этом триумвирате?

– Гену недооценивают. Гена очень опытный политработник, очень системный человек. Он долго запрягает, но быстро едет. Подождите, он раскроется. Уверен, когда он станет депутатом Госдумы, вы еще услышите с трибуны его инициативы. Семигин – человек думающий, он у нас стратег, забрасывает идеи на 20-30 лет вперед, это нормально.

Захар очень умный человек, активный, и мне это нравится. Мне с ним комфортно работать. У меня есть одно очень хорошее качество как политика и человека, не сочтите за нескромность, – я люблю, когда рядом со мной умные и сильные люди. Я никогда не боялся конкуренции, я не устаю учиться.

– Источники в вашем окружении говорят, что после выборов в сентябре вы можете оставить пост главы СР, уйти в СФ по президентской квоте...

– Не дождутся! Я Совфед возглавлял 10 лет...

– И что, не хотите туда?

– Как думаете, мне комфортно будет идти рядовым членом СФ после того, как я его возглавлял? Зачем мне это нужно? У меня партия, я лидер фракции. Мне и вице-спикерство [в Госдуме] не нужно.

– А почему вице-спикером ГД не хотите быть? Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом.

– Послушайте, я уже был генералом, третьим лицом государства. Зачем мне должность вице-спикера? Вот быть лидером партии и фракции мне интересно.

– По моим данным, в процессе согласования кандидатов в депутаты Госдумы от вашей партии между вами и внутриполитическим блоком Кремля произошел серьезный конфликт. В частности, вы в резкой форме отказали главе УВП Андрею Ярину, когда тот пытался договориться с вами о снятии нескольких кандидатов. Не смог договориться с вами и первый замглавы АП Сергей Кириенко. По словам моего источника, в диалогах с Яриным и Кириенко вы ссылались на то, что у вас была разговор с Путиным, где он якобы дал вам карт-бланш. Прокомментируйте, пожалуйста.

– 99% того, что вы сказали, не соответствует действительности.

– А как было?

– Я с Сергеем Владиленовичем Кириенко с глазу на глаз разговаривал, наверное, месяца полтора назад. Инициатива была моя, надо было кое-что обсудить.

– Эта встреча не связана с тем, что Кремль попросил вас снять с выборов некоторых кандидатов?

– Никто ни разу не просил меня снять кого-то с выборов. И не попросит никогда. Это исключено. Мы с товарищами по партии сами принимаем решения. С Яриным, [главой управления по обеспечению деятельности госсовета АП Александром] Харичевым я вообще не встречаюсь.

– А вообще вы частый гость администрации Президента?

– Редко бываю. Я же говорю, что месяца полтора назад был у Кириенко, а до этого был в апреле. И когда я говорю про администрацию Президента, я имею в виду Сергея Владиленовича Кириенко. Я больше там ни с кем не встречаюсь.

– Не по статусу?

– Мне нечего там обсуждать.

– Когда вы возглавляли Совфед, вы дважды предлагали увеличить президентский срок – сначала до пяти лет, потом до семи, а также позволить главе государства занимать свой пост не два раза подряд, а три. Чем были мотивированы ваши предложения?

– Четыре года [на посту Президента] для России – это вообще ничто. Когда человек приходит на этот пост, два года он будет только въезжать, еще два года будет готовиться к следующим выборам, а работать когда?

– Вы тем самым пытались как-то угодить Путину?

– Идея про увеличение президентского срока не была связана напрямую с Владимиром Путиным, я считаю, что для любого кандидата четыре года мало. А когда я предлагал разрешить Президенту занимать свой пост не два, а три срока подряд, то я считал, что пусть Владимир Путин будет подольше Президентом.

– Путин у власти 20 лет. Этого достаточно или еще нужно, как вы считаете?

– Люди решат.

– Люди-то решат, я у вас как у политика спрашиваю. Хватит или еще нужно?

– Я считаю, что сейчас Владимир Путин для России – благо. Если бы, не дай Бог, был бы другой человек, боюсь, что была бы катастрофа.

– А если бы вы были президентом? Тоже катастрофа?

– История не знает сослагательного наклонения. Я просто знаю Владимира Путина очень хорошо, знаю его по Петербургу, знаю много того, что за скобками. Очень хорошо, что он возглавляет Россию сейчас.

– В 2011 году Вячеслав Володин говорил, что "Владимир Путин многое сделал для Сергея Миронова". Вы понимаете, о чем речь? Что для вас сделал Президент, помимо того, что с его подачи вы возглавили Совфед? Было что-то еще?

– Я не знаю, что имел в виду Володин. Когда в Законодательном Собрании Санкт-Петербурга мне стало тесновато, я приехал в Москву, разговаривал с Владимиром Владимировичем, и он сказал: "Слушай, а иди-ка ты работай в Совет Федерации". Никто мне не говорил: "Сережа, скоро мы тебя продвинем". Через два месяца меня избрали заместителем председателя конституционного комитета, и я пахал [на этой должности]. Когда пришло время уходить [экс-председателю СФ Егору] Строеву, стали предлагать различные кандидатуры [тех, кто его заменит]. Когда несколько групп влияния из того созыва стали составлять списки [претендентов на пост спикера СФ], я был во всех списках где-то на первом месте, где-то на втором. Мою фамилию Путину назвал и Строев, Владимир Владимирович меня знал, так я и получил [должность спикера].

Есть еще одна история, которую [целиком] рассказывать не буду, но она связана с Петербургом, периодом моего противостояния бандитскому Петербургу. И Владимир Владимирович, будучи тогда директором ФСБ, реально мне очень сильно помог.

– В смысле? Жизнь вам спас?

– Ну скажем так: очень сильно помог в борьбе.

– С бандитами?

– С бандитами.

– По словам политтехнолога Глеба Павловского, "проект СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ был личной инициативой Путина". Это действительно так?

– Создание "Партии жизни" – полностью моя идея. К 2006 году я вышел на Партию пенсионеров и "Родину". Они все простые ребята, говорили мне: "Знаешь, если шеф (Владимир Путин) скажет, то да, а без команды [объединения не будет]".

– И?

– И я пошел к Владимиру Путину и говорю: "Вот есть такая идея. Что, если я начну создавать социалистическую партию?" А он мне сказал: "Сергей, эта ниша абсолютно свободна. Идея правильная". Дальше я все делал сам. И когда встречался с товарищами, говорил им: "Ребята, не волнуйтесь, [объединение] никто запрещаешь не будет". Поэтому можно сказать, что Владимир Путин стоял у истоков [создания] Партии СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ.

– Вам не кажется, что политическая система, при которой политик должен спрашивать разрешения у Президента по поводу создания партии, сломанная?

– Путин не давал разрешения. Просто мои новые коллеги хотели получить его одобрение. И я пошел [к Путину], чтобы получит это добро для них. А для себя мне его не нужно было.

– Скажите, а как часто вы встречаетесь/общаетесь с Владимиром Путиным не официально?

– До пандемии встречи были довольно регулярные.

– А что это за встречи такие? Вы рыбачите вместе? Ужинаете?

– Вы же сами сказали "неформальные встречи", то есть не под камерами.

– Вам доступна опция "позвонить Путину", чтобы Президент взял трубку, когда секретарь ему говорит: "Сергей Михайлович звонит"?

– Это по-другому работает. Есть специальные телефоны, по которым можно заказать разговор с Президентом.

– Если вы Путину звоните, он берет трубку?

– Я дорожу временем Президента, таких звонков за последний год было, может, раз-два. Владимир Владимирович всегда отвечает.

– Путин вам сейчас кто? Друг, товарищ, начальник, соперник, враг, никто?

– Он мой старший товарищ, с которым у нас пройдено непростое время в Санкт-Петербурге. Я очень дорожу его отношением ко мне, очень признателен ему за тот наш питерский период.

– В 2010 году вы говорили, что "Единая Россия" – "оппозиционная для вас (для СПРАВЕДЛИВОЙ РОССИИ) и неприемлемая по идеологии с каким-то сомнительным консерватизмом партия". Буквально через неделю после вашего заявления СР и "ЕР" заключили политическое соглашение. Логики в таких действиях, на мой взгляд, нет. Можете объяснить, почему то соглашение вообще появилось?

– На тот момент я был председателем СФ, и меня оттуда выживали, это делала "Единая Россия" всеми правдами и неправдами. Я уже знал, что в 2011 году сам уйду из СФ, и я это сделал, громко хлопнув дверью. [Главред "Эха Москвы" Алексей] Венедиктов ту мою речь в Заксобрании Петербурга назвал лучшим политическим выступлением десятилетия. В 2010 году [уходить] еще было рано, а в 2011 году я хотел сам возглавить [СПРАВЕДЛИВУЮ РОССИЮ].

Тогда я был в двусмысленном положении: я третье лицо в государстве, и я же критикую власть, "ЕР", всех. Я знал, что должен был уйти, но хотел уйти в 2011 году весной перед выборами, что и сделал. Поэтому соглашение было тактическим. Мне нужно было, чтобы от меня на несколько месяцев отстали. Через три месяца это соглашение было разорвано по моей инициативе.

– То есть вы подписали соглашение с "неприемлемой по идеологии партией" ради сохранения на должности?

– Это было вынужденное соглашение, за должность я не держался. Я партию готовил к выборам, при этом оставался на посту [спикера СФ], и мне не нужно было тратить время на всякие конфликты.

– А почему нельзя было уйти с должности в 2010-м, а не в 2011 году, но зато с гордо поднятой головой и без таких соглашений?

– Я очень больно щелкнул по носу "Единую Россию" и всю Госдуму. Речь шла, если помните, о копии Знамени Победы. Депутаты Госдумы вдруг придумали, что на копии Знамени Победы не должно быть серпа и молота. Госдума приняла этот закон, направила в Совфед, я поднял волну, мы наложили вето на этот закон, Госдума не придумала ничего лучше, чем преодолеть вето Совфеда и направить закон сразу Президенту. Я поехал в Ново-Огарево к Путину, ворвался к нему в кабинет...

– Прям ворвались?

– Ну, я эмоционально говорю. Конечно, я зашел к нему в кабинет, сел, говорю на повышенных тонах: "Владимир Владимирович, ну как же так? Неужели вы подпишете? Я сын фронтовика, как вообще это можно? Депутаты в ГД совсем из ума выжили?" А он сидит, молчит, смотрит на меня, потом говорит: "Сереж, вот ты гордо говоришь, что ты сын фронтовика, на всякий случай напомню, что я тоже сын фронтовика, неужели ты думаешь, что я подпишу этот закон?" И я такой: "Фух! А чего вы тогда сидели и молчали?" А он ответил: "Мне было интересно, как ты кипятишься". И Путин наложил вето на тот закон. Борис Грызлов (тогда еще спикер Госдумы) очень болезненно это воспринял, "Единая Россия" тоже болезненно восприняла, поэтому они снова начали атаки на меня.

– Ваш реверанс в сторону "ЕР" в виде того соглашения не помог – в 2011 году по инициативе единороссов вас все равно отозвали из СФ. Ваш переход в Госдуму – это политическая ссылка, понижение? Как вы оцениваете эту карьерную траекторию?

– Посмотрите, Анастасия, новейшую историю: много ли людей, которые занимали высокие посты, теряли их, но оставались где-то потом?

– В нашей стране? В нашей стране, лишившись поста, скорее можно отказаться в "Лефортово".

– С формальной точки зрения я был третьим лицом в государстве, сейчас я лидер партии и фракции. Я осознанно на это шел, за должность не держался. Я продолжаю работу по строительству социалистической партии. Получилось все, как я планировал.

– Вы с Путиным ваш уход из Совфеда обсуждали?

– Да, он был категорическим противником.

– И что же он на "ЕР" повлиять не мог, если был против?

– Мог повлиять.

– Почему не сделал, как думаете?

– [Уйти из СФ] было моим решением. У нас был серьезный разговор. Путин сказал мне тогда: "Сергей, ты ошибаешься". Совет Федерации тогда работал как часы.

– Почему вы говорите, что уход из СФ – это ваше решение, если вас именно "ЕР" отозвала?

– Я вас уверяю, если бы я захотел остаться, тем более зная позицию Владимира Владимировича, я бы остался.

– Ощущение, что ваш уход – это все-таки решение "ЕР", а вы так органично в него встроились, мол, да я и сам решил уйти.

– Послушайте, это было мое решение. Если вы слушали мое выступление в Заксобрании Петербурга, то я их (единороссов) отхлестал.

– Вы не жалели, что потеряли пост третьего человека в стране?

– Вы знаете, у меня есть одно хорошее человеческое качество...

– Еще одно? Помимо того, о котором вы уже рассказали.

– Я никогда ни о чем не жалею. Это было мое решение, я все сделал осознанно и легко. Несколько лет [после ухода из СФ] я вообще не хотел заходить туда, потом Валентина Иванова пригласила, был какой-то повод, праздник. И, что самое интересное, даже ничего не екнуло, когда зашел в родное для меня здание.

– Описывая свою работу в Совфеде, вы сказали, что верхняя палата парламента "работала как часы", а вот Совфед под руководством Матвиенко как работает? Лучше или хуже?

– Мне кажется, [в Совфеде] стало скучновато.

С приходом Матвиенко?

– Ну даже не то, чтобы с ее приходом, Валентина Ивановна системный человек, очень опытный политик. Я вижу по составу [сенаторов], что действительно похоже, что [в Совфед] отправляют губернаторов, которые отработали и которым, как вы говорите, не светит "Лефортово". Их туда ссылают. И это как-то не очень хорошо. Но это мое субъективное мнение.

Когда я был Председателем Совета Федерации, у нас почаще были согласительные комиссии, где мы просто – стенка на стенку, мы чаще накладывали вето на законопроекты.

– А если в Совфеде стало так скучно, может, ну его вообще?

– В федеративном государстве нужна палата регионов. Двухпалатный парламент – это норма, в большинстве стран мира именно двухпалатный парламент.

– До 2010-2011 годов назвать СР хоть сколько-то оппозиционной партией у меня язык не повернется. В 2011 году произошел какой-то надлом. Справороссы были на Болотной, вы стали жестко критиковать "ЕР" и Путина, уже в Думе выступали с белой лентой на пиджаке, увели свою фракцию во время выступления Путина в ГД. Но к лету 2012 года все как-то скукожилось: из партии вычистили наиболее ярких оппозиционеров, ваша риторика стала куда мягче. Что случилось?

– Риторика мягче не стала. В 2011 году почему все началось? Мы же в нескольких субъектах не признали выборы, там у нас тупо, жульнически украли голоса. Нас вот это возмутило. У нас тогда во фракции были Геннадий Гудков, Дмитрий Гудков, Илья Пономарев. Гудков-старший в 2012 году летом сказал: "Осенью мы будем в Кремле". Я говорю ему: "Гена, ты взрослый человек или ты дурачок вообще? Где ты там будешь? Куда ты?" У них была интернет-зависимость, они были в полной уверенности, что весь мир несет их на руках в Кремль, а львиной доле людей вообще не до этого было. Я увидел, что группа людей стала жить по принципу: чем хуже России, тем лучше для них. И я понял, что нам с этими людьми не по пути.

– Вы испугались, что СР стала радикализироваться?

– Я вас поправлю. Как гвардии сержант ВДВ, я вообще ничего не боюсь.

– Хорошо, вы заметили, что партия радикализируется и маргинализируется?

– Нет-нет. Я увидел, что с такими идеями нам не по пути. Мы социалистическая партия, мы должны защищать человека труда.

– Давайте сравним ваши предвыборные ролики 2011 и 2016 годов: ролик в 2011 году, где старушке подняли пенсию, но тарифы за ЖКХ выросли так, что пенсии не хватило, ролик 2011 года, где пенсионерке не хватило денег даже на молоко, – и вот абстрактный ролик 2016 года, где три мужика предложили "закатать в асфальт коррупцию".

– Вот эти ролики, которые вы вспомнили, мне так приятно, они у меня в айфоне. Автор, который делал эти ролики тогда, переделал их, прислал мне [сейчас], и я дал добро их запустить [во время этой избирательной кампании].

– Но в 2016 году риторика все-таки была мягче.

– Выборы были в сентябре, а в середине августа у меня, как у лидера партии, полностью кончились деньги. И мы по инерции доехали [до выборов]. Мы не смогли даже рекламу на телевидении запустить, хотя у нас были ролики.

– То есть смену риторики вы связываете с отсутствием денег?

– Этими выборами я занимаюсь лично, я начальник штаба, а в 2016 году я передоверился и так активно выборами не занимался, за контентом не следил так внимательно.

– Почему вы самоустранились тогда?

– Были причины, так получилось.

– Это личные причины или политические?

– Разные были причины.

– Вы говорили, что КПРФ и ЛДПР "на подтанцовке" у "ЕР". А СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ не на подтанцовке?

– ЛДПР – да, КПРФ занимает более близкую нам позицию. А СР никогда не была на подтанцовке, мы самостоятельные.

– СР – это оппозиция в вашем понимании?

– Безусловно. Если социальная задача у нас – борьба с бедностью, то политическая – разбить монополию "ЕР", чтобы у них не было большинства.

– Как-то странно называть себя оппозицией, но при этом тепло общаться с Президентом, созваниваться, встречаться неформально. Путин – один из основателей "ЕР", он поддерживает эту партию. Как можно, с одной стороны, дружить с Путиным, с другой – критиковать единороссов?

– В программе нашей партии 2006 года было записано требование о введении прогрессивной шкалы налога. Вы знаете, что с этого года впервые на 2% подняли НДФЛ [для тех, кто получает свыше 5 млн рублей в год]. Это мы достучались. Вот эти выплаты детям. Это мы достучались. Вы посмотрите, сколько законов мы вносили, не могли достучаться до Владимира Владимировича, и потом только, когда он давал добро, единороссы вносили свои законы на основе наших идей. Единороссы не пошевелятся, пока им сверху не скажут.

– Вам не кажется, что это ненормально, когда вам надо бежать к Путину, чтобы тот или иной закон приняли?

– Партийно-политическая система сломанная, я с вами в этом соглашусь. И главная причина – монополия "Единой России". Давайте помечтаем: по итогам выборов 19 сентября большинство в Госдуме у КПРФ и СР. Первое, что мы сделаем, это отменим пенсионную реформу.

– Так Путина, судя по всему, это положение устраивает, он заинтересован в большинстве "ЕР".

– Ему, вероятно, так удобнее. Но он сам понимает, что все пробуксовывает.

– Почему тогда он ничего не меняет?

– К Владимиру Владимировичу вопрос.

– Просто вам-то в такой ситуации приходится ходить и унижаться каждый раз, просить за свои законы.

– Это не унижение.

– Вы считаете, что СР – "неудобная" для власти партия. А в чем это неудобство выражается? Что вы делаете такого, чтобы условно в Кремле за голову схватились: "Боже мой, до чего же партия неудобная!"

– Мы правду говорим. Кто скажет правду, что с пенсионной реформой людей обманули?

– Коммунисты это говорят.

– Ну, коммунисты говорят, только говорят, а у нас все просчитано, мы профессионалы. Мы единственная фракция, которая, голосуя против бюджета, вносит альтернативный вариант бюджета. Коммунисты так не умеют. Мы неудобные, потому что не только говорим, но и показываем, что в нашем альтернативном бюджете есть 6 трлн рублей, поэтому какие там 350 млрд рублей, которых якобы не хватает на пенсионную реформу.

– Ну, вот вы показали, где найти деньги, вот внесли альтернативный бюджет, это все здорово. Но в чем неудобство для Кремля? Ну, молодцы, там сидят справороссы, что-то там вносят. На что это влияет вообще? Люди на Болотную за вас выходят?

– Анастасия, у нас же, к счастью, людей еще не до конца оболванили, очень много умных людей, которые все понимают. И когда они видят наши аргументы, понимают, что мы правду говорим. И у людей возникает вопрос: а почему не делается [как предлагает СР]? А мы объясняем, что не делается, потому что у нас нет большинства в Госдуме. Мы опасны [для власти] тем, что не просто критикуем, но и предлагаем, просчитываем.

– Вот вы 16 лет это предлагаете, а люди-то за вами не выходят на площади.

– А на площади нам и не надо.

– Да и на избирательные участки не приходят.

– Мы сейчас очень стараемся, чтобы люди пришли на участки, стараемся увеличить явку, гарантируя, что мы не позволим украсть голоса.

– Кстати, если вы так против пенсионной реформы, почему вы не организовали митинг по всей стране? Почему к Кремлю не вышли с требованием прекратить обманывать народ?

– Замечательно, а массово бы люди это поддержали? Почему люди не вышли?

– Подождите, а вы митинги готовы проводить, только когда уверены, что на них кто-то выйдет?

– Мы на законодательном уровне начали собирать обращения в Конституционный суд – не получилось. А выводить людей... Некоторые региональные отделения провели митинги.

Но в чем еще вот ошибка "ЕР" – они уверены, что люди проглотили и простили пенсионную реформу.

– Вы все про "Единую Россию", а я про вас. Вы лично почему не вышли в Москве на митинг против пенсионной реформы?

– Я публично об этом говорил. Зачем мне выходить к Кремлю? Я имею возможность громко высказывать свою позицию с экранов телевизоров.

– Вы противник несанкционированных акций?

– Я считаю, что их быть не должно. Все должно быть в рамках закона.

– А если власти намеренно не согласуют акции, как быть?

– Подставлять мальчишек под дубинки – это абсолютно неправильно и нечестно.

– Давайте представим: завтра партии СРЗП не стало, Минюст постарался. Что случится, как думаете? И случится ли вообще что-то? Ваше исчезновение с политической арены вообще заметят?

– Ну, во-первых, свято место пусто не бывает. Все равно моментально возникнет социалистическая партия. Идея, овладевающая массой, становится материальной силой.

– Люди выйдут пикетировать Думу, Кремль и кричать: верните нам СПРАВЕДЛИВУЮ РОССИЮ – ЗА ПРАВДУ?

– Послушайте, я думаю, что если вдруг по какой-то причине сама партия исчезнет, ниша есть, запрос на иной образ будущего, не капиталистический, есть.

– А вы что будете делать, если завтра партии не станет?

– Куда ж она денется? Я же вот перед вами сижу.

– А, ну вы Владимиру Владимировичу позвоните.

– Дело не в этом. Дело в том, что СР хоронили с момента основания, но мы в Госдуму, в отличие от других многих мелких партий, проходим. Это о чем говорит? Да, у нас не такая поддержка, какой бы нам хотелось, но нас поддерживают во всех выборах, у нас везде есть фракции. Люди же понимают, что есть партия, которая хочет перемен в пользу народа, а не кучки олигархов.

– Вы говорили, что "отношение к оппозиции – это показатель цивилизованности и политической культуры правящего класса". Действующая власть в России цивилизованная, каков у нее уровень политической культуры?

– Нет, конечно, не очень цивилизованная. У нас же давным-давно лежит закон, который журналисты любят называть "законом об оппозиции", а правильно он называется "закон о гарантиях парламентской деятельности". Мы хотим прописать, какие вообще есть права у оппозиционной фракции в Госдуме.

– Это вы про системную оппозицию говорите. А по отношению к несистемной оппозиции власть ведет себя цивилизованно?

– Если несистемная оппозиция спит и видит, чтобы Россия рухнула, нам такая оппозиция вообще не нужна.

– Вы о ком сейчас говорите?

– Про [Алексея] Навального.

– В 2011 году вы говорили, что Навальный "востребован обществом", хвалили его за антикоррупционные расследования, а в 2021 году вы назвали Навального "предателем, с которым нужно поступать, как с предателем". В связи с этим два вопроса: почему ваше отношение к Навальному так резко изменилось и как у нас принято поступать с предателями?

– Когда в 2010 году Навальный начинал антикоррупционные расследования, я даже предлагал, чтобы он возглавил Счетную палату. Потом, когда я увидел, что он говорит, что все в России плохо, что Россия страна ужасная и он откровенно выступает на стороне тех, кто видит в нас политического и экономического конкурента, – понятно, что он работает против нашей страны, соответственно, отношение к нему изменилось.

– А как с предателями-то у нас поступают? Вы сказали, что с Навальным надо поступать как с предателем. Это как?

– Предателей вообще-то расстреливали всегда. Но так как у нас смертная казнь запрещена...

– А если бы была разрешена, его надо было бы расстрелять?

– Расстрела он не заслуживает, он заслуживает игнорирования. И, кстати, я всегда считал, что запрещать митинги не надо. Как еще Петр I говорил, дабы дурь каждого была видна, дайте возможность сказать. А сказать-то [несистемной оппозиции] нечего!

– Вы считаете себя успешным политиком?

– Успешный я политик или нет, пусть судят избиратели.

– Вы же себя можете оценить?

– Кое-что у меня получается. Если бы вы спросили, доволен ли я полностью своей работой, конечно, нет.

– А без помощи Путина вы были бы так успешны?

– Не сомневаюсь. Помощи-то особой никакой нет. Убеждать [его] в нашей правоте, чтобы он занял публично нашу позицию, это наш долг.

– Вам не кажется, что вы заняли очень удобную и безопасную для себя позицию, когда Путина вы не критикуете, а "ЕР" покритиковать может себе позволить? Вы под таким безопасным колпачком сразу же.

– Вы знаете, я еще раз повторю. Я абсолютно убежден, что Владимир Путин – благо для России, это мое убеждение как гражданина и политика, а "Единая Россия" – зло.

– Вы являетесь сторонником введения прогрессивной шкалы НДФЛ и налога на роскошь. Вот последние пять лет вы ежегодно только официально зарабатывали от 4,5 млн до 5 млн рублей. Сколько денег из этой суммы вы готовы отдать на налоги?

– У нас же есть программное требование, по которому депутаты Госдумы должны получать зарплату среднюю по стране.

– Какую тогда вы должны получать зарплату как депутат?

– 50 тыс. рублей.

– И вы сможете жить на 50 тыс. рублей в Москве?

– Смогу.

– Сергей Михайлович, у вас есть квартира в Москве?

– Нет.

– А вы знаете, сколько стоит снять квартиру в Москве?

– Знаю.

– А как бы выжили на 50 тыс. рублей, снимая жилье? Вы бы где жили? В общежитии в Печатниках?

– Зачем в общежитии? У меня дети есть, кто-нибудь бы приютил меня. Вот сейчас, когда я получаю эту зарплату, я львиную долю отдаю людям, оказываю им материальную помощь. Делаю это больше 20 лет.

– В месяц вы получаете около 500 тыс. рублей. Сколько отдаете людям?

– Получаю около 350 тыс. рублей, примерно 300 тыс. рублей отдаю. Если депутат будет получать деньги, на которые живут люди, вот тогда он задумается.

– Вас в Госдуме тогда никого не останется.

– Нет, тогда сразу начнут МРОТ поднимать.

– Сергей Михайлович, я не пытаюсь вас поймать, но когда я готовилась к этому интервью, в разговоре, наверное с каждым вторым человеком, так или иначе знающим вас, я слышала, что вы откровенно богатый человек...

– Если вы посмотрите мою биографию, то в свое время я получил аттестат на право работы на рынке ценных бумаг. Я позаботился, вложил капитал. Поэтому, когда я говорю про [зарплату депутата в] 50 тыс. рублей, я на себя не примеряю это.

– Потому что у вас есть капитал?

– Конечно, у моих родных, детей есть определенные ценные бумаги, которых на черный день всегда хватит.

– Удобно предлагать зарплату в 50 тыс. для депутатов, когда у самого дома золотой сундучок.

– Сундука-то золотого нет. Этот капитал позволяет мне просто нормально питаться, у меня нет машины, квартиры, нет дачи.

– Расскажите, как всем россиянам научиться жить, как вы, зарабатывать хотя бы по 4,5 млн рублей в год, чтобы акции были. Что для этого нужно? У вас есть рецепт?

– Для этого нужно устранить монополию "Единой России".