В конце прошлого месяца в Государственную Думу поступил проект федерального закона "Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации", который планируется рассмотреть в первом чтении 31 мая. О том, что принесет россиянам новый закон, рассказал председатель партии СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ, руководитель партийной фракции в Госдуме Николай Левичев.

– Николай Владимирович, не успела еще стихнуть буря, вызванная законопроектом об образовании, а на подходе рассмотрение другого важного законопроекта – об охране здоровья граждан. Новый здравоохранительный проект также не вызывает восторгов.

– Это понятно по ряду причин. И закон об образовании, и закон о здравоохранении, и, добавлю, закон о полиции можно отнести к разряду основополагающих законов. Они охраняют человеческую жизнь. От качества этих законов напрямую зависит состояние человеческого потенциала страны.

– Начнем с положительных характеристик законопроекта "Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации". У него есть плюсы?

– Хорошо, начнем за здравие. Положительным является сам факт его появления. Закон 1993 года, регулирующий сферу здравоохранения, устарел настолько, что никакими средствами "пластической хирургии" его не поправить. Новый законопроект дал несколько важных определений. Теперь мы знаем, что Минздравсоцразвития называет "медицинской услугой", "диагностикой", "лечением", "фармацевтической организацией". Что оно понимает под словом "пациент". Но насколько удовлетворительны эти определения? Как известно, бес кроется в деталях. В реальной жизни могут возникнуть различные толкования этих терминов, что недопустимо.

– Например?

– "Фармацевтическая организация" определена как "организация, осуществляющая фармацевтическую деятельность". Это тавтология. И таких ляпов в законопроекте – пруд пруди. Медицинская услуга расшифровывается как "медицинское вмешательство или комплекс таких вмешательств", диагностика – как "комплекс медицинских вмешательств", лечение – опять "комплекс медицинских вмешательств". Или такая формулировка: "качество медицинской помощи – это уровень соответствия оказываемой медицинской помощи стандартам медицинской помощи". Другими словами, качество лечения определяет отраслевое министерство. А какова роль пациента? Вряд ли министерские стандарты могут охватить все случаи жизни. Как мне кажется, никакими терминологическими "открытиями" Минздравсоцразвития похвастаться не может.

Лечение – это одновременно и высококвалифицированная гуманитарная деятельность, и услуга. В этом вся сложность. Но ее надо учитывать, а не обходить формулировками, нарушая все законы логики.

– Сторонники законопроекта подчеркивают его социальную направленность. Якобы, он утверждает приоритет бесплатности медицинской помощи. Вы разделяете такую оценку?

– В законопроекте очень много декларативных "ура-постулатов". Но одно дело написать, другое дело обеспечить. Основополагающий документ как раз и должен описать механизм достижения "благих намерений". Какой смысл говорить о бесплатности медицинских услуг, если не определены гарантируемые государством современные медицинские стандарты и объемы бесплатной медицинской помощи, включая профилактику и высокотехнологичные медицинские услуги. Вполне достаточно сослаться на Конституцию. В законопроекте предпринята не очень удачная попытка разделить платное и бесплатное здравоохранение. Текст закона на 90 % относится к государственным медучреждениям. А как быть с частными клиниками, которых в стране не менее 3 тысяч? Их деятельность остается на совести собственников.

Законопроект объявляет о государственном контроле качества и безопасности медицинской деятельности, но наделяет этой функцией не только фонды обязательного медицинского страхования, но и страховые компании, большая часть из которых частные. И они никак не похожи на унтер-офицерскую вдову, которая, если что, может сама себя высечь.

– А что касается социальной направленности?

– Я не считаю, что социально направленным можно считать закон, разрешающий платные услуги во всех муниципальных и государственных медцентрах страны. Я не вижу ничего социального в том, что совместная госпитализация родителей с ребенком ограничена 3-летним возрастом ребенка. Если ребенок старше, то нужны особые медицинские показатели. Я считаю, что возраст больного ребенка в 4 года – достаточное медицинское показание. Не может быть социально полноценным закон, дающий право на посещение больного адвокатом и священником, но не дающий такого права близким родственникам. Формулировка "облегчение боли, связанной с заболеванием, доступными способами и средствами" без расшифровки того, что это за "способы и средства", представляется мне социально опасной. Ну, а декларативное "возмещение вреда, причиненного здоровью при оказании медицинской помощи" без прописанной процедуры – просто пустой звук.

Закон коррупционно опасен. Деньги у пациентов будут "клянчить" все: от охранников до главврачей – за пропуск на территорию, за совместную госпитализацию матери и ребенка, за эффективное обезболивающее.

– Это единственная опасность законопроекта?

– Нет, разумеется. Главная опасность состоит в том, что закон так и не дал ответа на вопрос о том, каковы обязанности государства в лице профильного исполнительного органа в оказании медицинских услуг населению. Полномочия прописаны, а обязанности – нет. При этом ответственность и пациентов, и медицинских работников сформулирована именно как обязанность. Полномочия государства описаны в абстрактных терминах "управление", "разработка", "координация", "утверждение номенклатуры", "реализация мероприятий", "согласование структуры", "мониторинг". Пусть так. Но тогда надо сформулировать и ответственность за "неуправление". В самых спорных и чувствительных вопросах государство страхует себя, а не пациента и врача.

– Вы имеете в виду финансовые гарантии?

– И их тоже. Известно, что при современных темпах развития медицины, биотехнологий, генетики врачебные знания быстро устаревают. Поддерживать медицинскую квалификацию – это обязанность не только врача, но и государства. Законопроект перекладывает львиную долю расходов по государственным обязательствам на региональные бюджеты. Определены только три критерия, по которым региональные бюджеты могут получить помощь федерального бюджета: численность населения, количество медицинских учреждений и количество аптечных организаций. А как быть, например, с орфанными больными (людьми с редкими генетическими заболеваниями), не учтенными на федеральном уровне? Сколько на их лечение смогут дать региональный и муниципальный бюджеты? Это не закон, это какая-то плохая литература.

– Получается, что вы больше всего недовольны формулировками?

– А чем должен быть еще недоволен депутат, разбирая закон? Важно понимать, что слово в законе – это инструмент, это своего рода "операционная система". Тем более в законе, касающемся всех, кто имеет тело и душу, то есть каждого. С одной стороны, фиксируется право выбора медицинского учреждения, с другой – оказание первичной медико-санитарной помощи осуществляется по территориально-участковому принципу. Так куда мне идти в случае ОРВИ? С одной стороны, обязательное при использовании донорских половых клеток право на получение информации о расе и национальности донора, с другой – исключение этих сведений из всех удостоверяющих личность документов. С одной стороны, постоянная апелляция к перечню жизненно важных лекарственных средств, с другой – никаких принципов обоснования этого перечня. И так до бесконечности.

– Вероятно, предполагается, что разрешение этих противоречий будет происходить в профильных институтах, в общественных врачебных объединениях и отражаться в подзаконных актах.

– Сколько можно принимать "слепые" законы! Это просто беда.

Что касается экспертных оценок. После известной истории с доктором Л. М. Рошалем, который подвергся постыдной чиновничьей травле, Министерство продемонстрировало, что оно вовсе не заинтересовано во вмешательстве в свою деятельность каких-то там общественных экспертов.

Другими словами, законопроект "Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации" сам требует серьезного лечения.