В Хабаровске завершился саммит Россия-ЕС, на котором сторонам не удалось существенно продвинуться в решении накопившихся взаимных проблем. Призывы Дмитрия Медведева начать разработку нового договора о европейской безопасности остались пока не услышанными. Итоги саммита "Новой политике" прокомментировал депутат Госдумы от фракции "Справедливая Россия", зампред думского комитета по энергетике Иван Грачев.

– Встреча показала, что в российско-европейских отношениях существует масса проблем. Почему наши отношения с Евросоюзом, особенно, в энергетической сфере, постоянно заходят в тупик?

– Я думаю, на это есть объективные причины. Мы заинтересованы в монопольном положении, поскольку у нас есть ресурсы, которых нет у других. Аналогично, у американцев есть "Боинг" и "Майкрософт", у европейцев – "Айрбас", которые на глобальном рынке также стремятся быть монополистами и их правительства это стремление активно поддерживают. Так же у нас есть мощный энергетический сектор, который стремится быть монополистом, и наше правительство его поддерживает. Европейцы полагают, что им это не выгодно. В идеале они хотят получить дробление нашего "Газпрома" по принципу РАО ЕЭС, добиться внутренней конкуренции наших энергетических компаний и максимально либерального ценообразования.

– Время либеральных подходов в энергетике прошло?

– До поры до времени это имело какой-то смысл. Точнее, до начала нынешнего финансово-экономического кризиса, про который Дмитрий Медведев сказал, что никто пока не знает ни его причин, ни способов борьбы с ним. Кризис показал, что далеко не всегда либеральные рецепты являются лучшими. Хорошим аналогом являются деривативы – рынок вторичных ценных бумаг. Все сходятся в том, что по результатам кризиса на виртуальных рынках надо вводить дополнительные ограничения и усиливать госрегулирование. По объемам колебаний, по уровню волатильности деривативные рынки примерно такие же, как рынок нефти и в целом энергетические рынки. Поэтому на этих рынках примерно совпадают риски катастроф и банкротств. В переводе на российские реалии это означает, что в условиях либерального ценообразования на нефть, газ и другие ресурсы, никакие долгосрочные вложения невозможны. При таком уровне колебаний цен мы просто не сможем реализовать долгосрочные проекты, потому что частные европейские и американские инвестиции в достаточных объемах к нам не придут.

– То есть Энергетическая хартия, в которой заложены либеральные принципы, мягко говоря, устарела?

– Это значит, что базовые ценности хартии неверны. В этих вопросах придется усиливать госрегулирование и устанавливать долгосрочное ценообразование с участием государства. Иначе через пять-десять лет мы попадем в еще более жестокий кризис.

– Цена на нефть нестабильна, она снова может пойти вниз в ближайшие полгода?

– Совершено верно. Принципы либерального ценообразования не годятся для нас в ближайшей исторической перспективе. Придется усиливать роль государства, роль долгосрочных контрактов, что вообще прямо не соответствует Энергетической хартии. То есть, придется менять базовые положения этого документа. А это как раз то, о чем на саммите говорил Медведев. Он привел совершенно практичный пример. Украина, которая подписала все на свете Энергетические хартии и приложения к ним, наплевала на все это минувшей зимой. Эти документы никак не помогли разрешению новогоднего газового кризиса. С практической и теоретической точки зрения хартия нуждается в очень серьезных изменениях, которые нам будут гарантировать развитие, а Европе – энергетическую безопасность. Поэтому предложения президента в высшей степени обоснованы.

– Будут ли в условиях кризиса реализованы уже заявленные долгосрочные транзитные проекты, такие как "Северный поток" и "Южный поток"?

– "Северный поток" законтрактован. Там есть долгосрочные контракты и с нашей стороны, и с германской стороны, есть достаточно стабильные правила образования цены, которые гарантируют все, что нужно участникам проекта. Этот проект, на мой взгляд, гарантированно будет реализован. С "Южным потоком" и "Набукко" ситуация существенно сложнее. По крайней мере, я не знаю о существовании в этих проектах готовых долгосрочных контрактов в необходимых объемах, которые не будут подвержены текущим колебаниям рынка.

– Непонятно, чем их заполнять...

– Безусловно, тут гораздо больше проблем. Каспийского газа просто мало, среднеазиатский тоже под вопросом. Думаю, здесь будет очень большая конкуренция со стороны Китая. В этом плане очень важно, что саммит прошел в Хабаровске. Это был выбор самих европейцев из списка городов, представленных им. Значит, у них есть понимание того, что идея Европы от Бреста до Владивостока себя не изжила.

– У России была возможность продемонстрировать, что мы можем поставлять энергоресурсы и на восток, в Китай, в Японию...

– Это неизбежный процесс. России выгодно сотрудничество и с Китаем, и с Европой. Проекты на Дальнем Востоке будут реализовываться, потому что там короче транспортные плечи для восточносибирской нефти, для Сахалина, для месторождений на шельфе востока и севера. Хотя нельзя забывать, что многие северные долгосрочные проекты все-таки ориентированы на Европу.

– Один из самых масштабных – Штокмановское месторождение в Баренцевом море. Есть какие-то шансы его освоения в обозримой перспективе, ведь для этого нужны безумные деньги?

– Я уверен, что Штокман будет реализовываться, потому что ресурсы для этого есть. Инвестиционные кризис пройдет, денег хватит. В больших объемах Штокман начнет работать лет через 10-15.

– Дмитрий Медведев на саммите заявил, что Украина, возможно, неспособна платить за газ. Это означает постоянный пересмотр соглашений с этим транзитным государством, что чревато новыми кризисами в наших отношениях?

– По поручению фракции "Справедливая Россия" полтора месяца назад я выступал в Европарламенте. Они попросили рассказать о новогоднем конфликте Украины с Россией и о развитии энергетики России. Там я сказал об одной принципиальной вещи – у Украины нет денег на оплату нашего газа. Это фундаментальная причина. Поэтому при любых украинских правителях они будут пытаться шантажировать Россию, чтобы снизить финансовую нагрузку на себя.

– Но это же перманентный конфликт...

– Совершенно верно. Хотя украинский посол и говорил, что все нормально, мол, мы будем исправно расплачиваться, я достаточно определенно сказал, что по всем оценкам у них нет денег на оплату в течение года. Соответственно, они должны договориться либо с Европой, либо с нами. Лучше, конечно, чтобы изначально было тройственное соглашение. Оно больше обязывает, потому что украинцы соглашение с нами выполняют плохо. Я вообще считаю, что Европа должна включаться в гораздо большей степени и на более ранних стадиях, не дожидаясь декабря, если она не хочет больших проблем каждый новый год. В этом смысле Медведев просто официально констатирует эту совершенно очевидную вещь.

– Вторая зимняя газовая война, судя по всему, сильно повлияла на Европу, они всерьез задумались о диверсификации поставок газа?

– Европейцы думают, что организовав "Набукко" или еще что-то такое, они смогут решить эту проблему. Но диверсификация самих потоков принципиально ничего не изменит. Это неверная модель. Все определяют источники газа. Грубо говоря, есть наш газ, который в основном идет в Европу. Другого газа не будет. Допустим, они надеются на среднеазиатский газ. Тогда надо садиться и честно считать, сколько заберет Китай. Думаю, что больше половины, это точно. Тогда надо оценивать, что останется Европе. И когда станет понятно, что ключевые игроки – это источники и потребители газа, надо просто заставить нормально функционировать эти транзитные транспортные системы. В итоге все равно приходишь к выводу о том, что несмотря на дороговизну, строить прямые потоки через море в Германию нужно, поскольку по-другому дисциплинировать транзитеров все равно не удастся. Сегодня Украина заявляет, что она доведет цену до девяти долларов на сто километров за тысячу кубометров газа. Потом остальные об этом заявят. Это неизбежная вещь. Либо мы говорим о долгосрочных государственных соглашениях, которые та же Украина как государство подписывает, но что совсем не соответствует Энергетической хартии, либо о рыночных механизмах, но тогда они обязательно будут доводить эти цены до чего-то баснословного.

Беседовал Юрий Чернега