11 октября в Государственной Думе на правительственном часе с докладом "О мерах по обеспечению социально-экономического развития в текущих условиях" выступил Министр экономического развития Максим Решетников. От фракции "СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ – ЗА ПРАВДУ" вопросы задали Михаил Делягин, Валерий Гартунг, Анатолий Аксаков, выступил Валерий Гартунг.

Валерий Гартунг:

- Уважаемый Максим Геннадьевич, видим вашу презентацию о текущем состоянии, как бы картинка неплохая. Но если сравнить её с прогнозом экономического развития, который внесён Правительством совместно с бюджетом, там картинка гораздо хуже. То есть в дальнейшем мы видим, что темпы экономического роста затухают.

Скажите, пожалуйста, как влияет рост цен на топливо, и какова роль в этом росте налогового маневра нефтяной отрасли? И второе. Как влияет на темпы экономического роста рост ключевой ставки? И что вы намерены с этими двумя явлениями делать для того, чтобы нивелировать их негативное влияние на экономический рост? Спасибо.

Максим Решетников:

- Да, Валерий Карлович, спасибо за вопрос.

Во-первых, по цифрам. Я в своем докладе ровно обозначал и опирался на те цифры и на тот прогноз, который представлен в составе документов к бюджету, поэтому здесь всё, что вы слышали, это как раз способ достижения тех параметров, которые обозначены в прогнозе. Потому что часто мы повторяем, что прогноз сам себя не выполнит, его надо выполнять, и это итог большой работы всех органов власти, в первую очередь Правительства, регионов и нашей совместной работы.

По поводу налогового маневра. Мне кажется, он у нас в 2024 году заканчивается, поэтому мы его прошли. То, что требуется донастройка механизмов регулирования топливного рынка, вы прекрасно знаете, у вас этот вопрос на особом контроле, в Думе на особом контроле. В настоящий момент Правительство необходимые решения приняло, они состоят в том, что мы, во-первых, по сути ввели запретительную пошлину при экспорте нефтепродуктов со стороны, скажем так, посредников, спекулянтов, постольку поскольку у нас существенно вырос дифференциал между внешними и внутренними ценами. Поэтому здесь мы отфиксировали.

Дальше. Те заводы и компании, которые имеют право поставлять на внешний рынок, у них показатели на внешний рынок привязаны к поставкам на внутренний рынок. Ну и, конечно, главное – это экономическая мера, а именно донастройка демпфера так называемого, который как раз и позволял поддерживать стабильность цен внутри. Вы знаете, Правительство приняло решение вернуться к 100% возврату демпфера нефтепроизводству с тем, чтобы инвестиции в НПЗ оставались рентабельные, и с тем, чтобы у нас эта сфера развивалась.

Что касается процентных ставок и поднятия ключевой процентной ставки, мы, безусловно, понимаем логику, которой руководствуется Центральный банк, и для, так сказать, краткосрочных целей она понятна. Но нас, конечно, беспокоят долгосрочные последствия, в первую очередь, снижение возможностей инвестиционного кредитования. И, конечно, по тем ставкам, которые сейчас есть, серьёзные инвестиционные проекты профинансированы быть не могут. Поэтому здесь вдвойне важна реализация тех программ, о которых я сказал: и "Фабрика проектного финансирования", и льготное субсидирование, и проекты в АПК мы обсуждаем, и в туризме, и в промышленности, и так далее, и так далее. Потому что без этих льготных программ мы инвестиционный процесс можем существенно затормозить.

Поэтому мы выходим с предложениями, и в бюджете вы это увидите, там есть соответствующее расширение программ, дофинансирование этих программ. Хотя, конечно, не секрет, наверное, что мы с Министерством финансов по-разному смотрим на дальнейшее развитие и расширение этих программ, вполне естественно, но здесь мы пытаемся всегда найти компромисс.

Спасибо.

Анатолий Аксаков:

- Уважаемый Максим Геннадьевич, вы видите, большинство вопросов связаны с инвестиционным процессом, с технологической перестройкой экономики. Ну и в связи с этим, конечно, вы отвечаете, что есть фабрика проектного финансирования, другие проекты.

Хотелось бы конкретно услышать, зафиксированы ли в проекте следующего бюджета средства на субсидирование процентной ставки, выдаваемой банками заёмщикам на технологическую перестройку, на развитие экономики, на поддержку инфраструктурных облигаций ДОМ.РФ, на поддержку тех проектов, которые финансирует ВЭБ.РФ?

И по десятке. Я представляю Чувашию, есть ещё десять регионов, которые имеют низкую бюджетную обеспеченность, там тоже программа заканчивается, очень эффективная программа. Приглашаю вас в Чувашию, кстати, там открывается производство современнейшее.

Максим Решетников:

- Да, действительно, у нас средства на поддержку, связанные с ростом процентных ставок, в целом заложены. По крайней мере, мы как ГРБС, отвечающий за "Фабрику проектного финансирования", отмечаем, что там более 30 млрд руб. на следующий год заложено, чтобы компенсировать в инвестиционных проектах рост процентной ставки. При этом достаточно этого или нет, вопрос, по которому мы сейчас дискутируем с Минфином в том плане, что мы считаем важным дальше расширять фабрику и активно поддерживать новые проекты, особенно сейчас. Потому что, если мы их сейчас не поддержим, завтра, послезавтра они не начнутся, мы через три-четыре года просто увидим падение инвестиционной активности. Поэтому сейчас это важно как никогда, потому что через три-четыре года ставки снизятся опять, и мы будем бегать за проектами, поэтому сейчас это крайне важно. Но такие же вопросы, я думаю, перед каждым ГРБСом стоят, потом и Минсельхоз с Минфином в диалоге.

Мы сейчас, например, по туризму новое 141-е постановление готовим, и новый отбор. Там тоже дополнительное по сути тело, которое кредитом будем субсидировать. В общем, это вопрос отраслевых приоритетов и отраслевых ведомств, и каждое ведомство здесь отстаивает свои позиции с учетом той структурной перестройки, которая идет, и того, что я говорил.

Теперь по поводу индивидуальных программ развития. Сам по себе механизм, с моей точки зрения, крайне эффективный. Мы – куратор всех десяти программ и непосредственный куратор трех из них, ведомство отвечающее.

За Чувашию у нас отвечает Минпромторг. Что могу сказать по этой программе, она очень хорошо построена, очень эффективно построена. 95% всех средств идет на поддержку как раз экономического стимулирования. И технопарк, о котором вы говорили, это тоже технопарк, я так понимаю, построенный по программе. Да, и показатели у Чувашии, инвестиции выше среднероссийских, доходы выше среднероссийских, безработица быстрее сокращается, чем в среднем по стране.

Вот поэтому наша позиция – в целом программы продолжать, и мы здесь опирались, в том числе, Вячеслав Викторович (Володин, Председатель ГД – Прим. ред.), на вашу позицию, позицию Госдумы. Потому что в прошлом году, вы помните, была попытка сделать секвестр этих программ, и после вашего вмешательства всё вернулось на круги своя, и теперь они относятся к разряду защищенных программ. Вот у нас эти программы в 2024 году заканчиваются, у нас поручение нам с Минфином провести анализ к 25 января и представить предложения по новому отбору, то есть какие дальше 10 регионов войдут в этот список. Средства в бюджет на это заложены. Это, мне кажется, самое главное, чего мы добились.

Спасибо.

Михаил Делягин:

- Уважаемый Максим Геннадьевич, вы прогнозируете затухание экономического роста в 2024–2026 годах. Прошлые ваши прогнозы тоже не предусматривали даже нынешнего в пределах 3% статистической погрешности ускорения развития России.

Считаете ли вы фантастическую стагнацию, которая, благодаря вашим прогнозам, вынужденно и автоматически становится целью государственной политики, желательной разумной целью нашего государства? Если да, то зачем? А если нет, то почему тогда вы не предлагаете и не включаете в прогноз меры по слому инерции, по восстановлению России в своей роли в мировой экономике?

Кстати, после девальвации это уже далеко не пятое место, о котором вы нам здесь сегодня рассказывали. И чем объяснить заведомое неправдоподобие ваших прогнозов инфляции к курсу доллара? Потому что 4,5% и 90 рублей за доллар, извините, но на рынке над этим уже никто даже не смеётся.

Спасибо.

Максим Решетников:

- Михаил Геннадьевич, вы прекрасно осведомлены, что места считаются не по текущему курсу, а по паритету покупательной способности. И с этой точки зрения всё не совсем так.

Что касается текущей ситуации, наших прогнозов и затухающих темпов роста и так далее, вы прекрасно понимаете, что текущие темпы роста этого года – это рост во многом ещё восстановительный статистически, хотя в текущий момент мы восстановились, но цифры такие. Следующий год, темпы 2-3%, это продолжение того импульса, который задан, а рост в размере 2%, чуть больше 2% в текущей ситуации нами рассматривается как потенциал, на который мы должны выйти в условиях очень острого дефицита кадров – раз, в условиях технологических ограничений – два. В условиях, когда мы, давайте честно говорить, отрезаны во многом от той капитальной базы, которая питала рост наших инвестиций, я имею в виду финансирование на западных рынках нашими компаниями, по сути, в период низких ставок под близкий к нулевому процент и потом вложение в нашу экономику. А сейчас наши компании вынуждены возвращать многое из этих займов обратно. И это, в том числе, влияет на курс.

Поэтому вот те цифры, которые заложены в прогноз, они не выполнятся сами по себе, это целевой рост, который требует очень большую концентрацию усилий, рост в условиях санкций, рост в условиях, когда экспорт затруднён, когда платежи затруднены, когда выстраивается новая система расчётов. И, в общем и целом, нам, коллеги, всем придётся очень серьёзно поработать, чтобы добиться всех этих темпов.

И учитывая то, что справедлива критика, наверное, в наш адрес, что, действительно, факт всегда оказывается лучше наших ожиданий, хотя наши прогнозы в период кризиса, на момент опубликования все обычно критиковали за чрезмерный оптимизм, а через полгода критиковали за то, что, действительно, факт – лучше ожиданий.

Но я боюсь, что в этом случае нам всем, действительно, придётся очень сильно поработать, чтобы добиться тех темпов роста, которые мы поставили, и реализовывать те программы и задачи, о которых я сегодня говорил. Спасибо.

Выступление Валерия Гартунга:

- Уважаемый Вячеслав Викторович, уважаемые коллеги!

Ну, дежавю. Выхожу на эту трибуну, и меня посещает чувство, что когда-то у меня эти ощущения уже были. Вот слушаю доклад представителей Правительства и думаю: а что у нас в стране происходит? Максим Геннадьевич производит впечатление умного человека, причём не просто производит, он действительно умный человек, понимаете. Общаюсь с ним и думаю: ну, всё человек понимает, правильные вещи говорит. Слушайте, а почему у нас экономика-то не растёт? Вот с членами совета директоров вчера встречались, тоже вроде умные люди, слушаешь их – всё-всё понимают. Спрашиваю: почему экономика не растёт? Ну что? В чём проблема-то? Начинаю задавать вопросы – вот как партизанам на допросе. Никогда не скажет. А почему всё? Ну, я понимаю, политкорректность, конечно. Но кто же? Вот был замминистра энергетики здесь на трибуне. Я его спрашиваю: ну   вот   цены   на   бензин   растут,   вы   их   никак   не   остановите,   если не отмените налоговый манёвр. Упаси Боже, да вы что, да он никогда не скажет этого.

Министру   экономического    развития    говорю:    ну   ведь    очевидная   же вещь,   ошибочный   налоговый   манёвр   в   нефтяной   отрасли   вздул   цены   на топливо, привёл к выплатам из бюджета триллионами рублей, забил вообще полностью инвестиционную активность. И вы в этих условиях никакого экономического роста не получите. Вот, что он должен был сказать.

Понятно, что он не скажет. Если министр такое скажет, то завтра он уже... может быть, даже он не успеет с трибуны сойти, он уже не будет министром. Поэтому я не министр, мне терять нечего. Поэтому я скажу всё, что думаю по этому поводу.

Во-первых, есть ли у нас основания ожидать высоких темпов экономического роста? Есть. Мы что недоумки какие-то что ли? Или, может быть, у нас промышленности нет? У нас природных ресурсов нет? Да нет, слава Богу, нас природа ничем не обидела, у нас всё есть в стране для того, чтобы темпы роста экономики были не ниже, чем в Китае. Напоминаю, у них в течение 40 лет средние темпы роста – шесть и выше процентов годовых. Вот и всё. У нас такие темпы роста тоже были с 1999 по 2008 года – шесть с половиной процентов годовых.

Мне скажут: конечно, в 1998-м минимальные цены на нефть были, а потом цены на нефть росли все эти годы, понятно. Мы расслабились, мы поняли, что теперь это будет бесконечно.

И вот теперь все 25 лет мы сидим на нефтяной игле. И каждый раз приходим сюда, к нам приходит Правительство и говорит: а мы всё делаем для того, чтобы слезть с нефтяной иглы. Слушайте, вы говорите это, но ничего для этого не делаете.

Ладно, наше Правительство не может это делать, ну хорошо, санкции,  нас заставили санкции. Смотрите, энергоносители наши не покупают, высокотехнологическую продукцию нам запретили завозить. Спрашивается: что вам ещё надо? Самое лучшее время для того, чтобы слезть с нефтяной иглы.

Мало того, у нас есть предприятия, которые показывают темпы роста кратные, подчёркиваю, не в процентах, а кратные в течение года, есть такие примеры. Так давайте мы эти примеры тиражировать.

Что для этого нужно? Первое, что нужно, – не убивать их высокой  процентной     ставкой.  Вам аудитор   Счётной     палаты     говорит, проанализировав        данные   Росстата,    кстати,        ваша        подведомственная структура. У   нас   технологический   экспорт...   импорт,   он   падает,   доля   в   инвестициях, которые  тратятся  на  технологичное  оборудование,  падает.  Он  вам  говорит: это  вам  ни  о  чём  не  напоминает?  Это говорит о  том,  что  у нас  происходит ситуация,    когда    выгодны    только    спекулятивные    операции.    Вкладывать    в производство,  в  высокотехнологичное  производство  невыгодно,  вот   что  он вам говорит между строк. Он не может по-другому сказать, но я перевожу на русский язык. Поэтому, коллеги, ну, давайте-ка мы, в конце концов, люди ждут.

Вот Николай Васильевич Арефьев выходил, говорил: а что, у нас такая ситуация, что нас темпы роста 2% в год устроят? Да не устроят они нас. Вы что, не понимаете что ли, где мы находимся сейчас? Какое противостояние? Не буду это слово называть запрещённое, но в какой мы ситуации, с кем мы, кто нам сейчас противостоит? Я с этой трибуны говорил, страны, которые с той стороны, у них ВВП суммарный в 30 раз больше, чем наш. Как мы с ними будем бороться, если темпы роста у них выше, чем у нас? Вы что, вообще, не понимаете что ли?

Теперь перейду к тому, что надо бы делать, что должно было бы прозвучать здесь.

Первое. Причина того, что у нас растут цены и у нас бюджетный дефицит, в налоговом маневре в нефтяной отрасли. Вот в бюджете заложили, 3,3 триллиона рублей у нас было в прошлом году, мы вернули нефтяникам, в этом будет 2,6, в следующем будет за три триллиона и даже больше. Почему так происходит? Да потому что правительство сначала нас услышало, дескать, ну, действительно, три триллиона, когда у нас бюджетный дефицит три триллиона, давайте мы половину нефтяникам не отдадим. Что началось тут? Взлетели цены, социальный взрыв, Правительство, раз, отыграло назад, сдалось. А надо было что сделать? Да не надо было поддаваться на этот шантаж. Нужно было просто отменить налоговый манёвр в нефтяной отрасли. Оксана Генриховна вам сказала: поднимите экспортные пошлины. Я с этой трибуны вам цифры приводил. Поднимите экспортные пошлины суммарно на четыре триллиона рублей и на четыре триллиона снизьте НДПИ. Что вы получите? Бюджет получит то же самое, нефтяники то же самое заплатят. Но что произойдёт? Рентабельность переработки нефти внутри страны будет гораздо выгоднее, чем её продажа за рубеж. Что произойдёт без всяких отрицательных акцизов? Всё пойдёт на перерабатывающие заводы, и цена на бензин упадёт, и бюджетные расходы упадут на один триллион рублей, потому  что  основным  заказчиком  топлива       являются       государство       и госкорпорации, и 3,3 триллиона рублей останутся в бюджете. Это как раз те самые  три  триллиона,  на  которые  у  нас сейчас  дефицит.

Мы печатаем деньги на них сейчас, вы посмотрите, у нас госдолг растет с  20% ВВП до  40%  в  течение трех  следующих  лет.  Вы  думайте,  вы смотрите, куда мы идем-то. Мы же можем всё это изменить, так давайте это сделаем. Первое. Отмена налогового маневра. Второе. Госзакупки. Год назад в этом зале мы ввели поправки в закон о госзакупках, где закупки взаимозависимых лиц можно осуществлять без конкурентных процедур, только если в единой технологической цепочке. Спрашиваю Минэк: а вы проверяли это, смотрели? – Нет. Это Минфин этим правом наделен. Минфин спрашиваю: а вы проверяли? – Нет, а у нас же нет этого. Счётную палату спрашиваю: вы проверяли? – Ну нет, нет же, поручения не было. 30 триллионов рублей просто распиливается без конкурентных процедур в год, вдумайтесь. Это что, лишние деньги у нас в стране? Это второе, что нужно сделать.

Ну, и третье. 30 триллионов рублей запланировали на субсидирование процентных ставок приоритетные проекты. Давайте посчитаем. Ключевая ставка выросла с семи с половиной до 13, плюс пять с половиной процентов, кредитный портфель – 30 триллионов. Умножьте пять с половиной на 30, получается 1,75 триллиона рублей. Теперь посчитайте 30 миллиардов от этой суммы –  всего 2%, меньше двух процентов. Как вы хотите поддерживать экономический рост, субсидируя только меньше двух процентов вот этого скачка? Будут у вас инвестиции? Не будет. Именно поэтому у вас такие пессимистические цифры, потому что вы даже и не собираетесь ничего менять, а зря.