В далеком селе Анхуа Гудаутского района жил зажиточный крестьянин Раджаб Лазба. Женившись в положенное время, он был счастлив и ждал детей. Шли годы, а жена так и не обрадовала его наследниками. Уже родственники жены стали поговаривать: не вернуть ли им свою бесплодную сестру в отцовский дом. Но Раджабу не хотелось расставаться с любимой женщиной. Тогда жена сама предложила ему привести в дом другую и даже подыскала достойную. Раджаб согласился и привел в дом вторую жену, которая родила ему дочь, потом еще одну, затем третью... И вдруг... первая жена родила мальчика, потом еще одного, потом третьего... В конечном итоге в доме было шесть девочек и трое мальчиков. Обе женщины в мире и согласии стали воспитывать всех детей.

А муж заказал у знакомого гончара большой кувшин с двумя ручками – жены любили ходить к роднику вместе, беседуя по дороге. Все дела по хозяйству они делали сообща. Вот только много позже, когда Раджаб Лазба умер, на могилу к мужу они ходили порознь. Может, какие секреты каждая ему хотела сказать?

Когда мальчики стали подрастать, отец решил их крестить и отдать в Новоафонскую церковно – приходскую школу, которая недавно открылась. В начале ХХ века в Абхазии, как и во многих других краях мира, разразилась эпидемия под названием "испанка", которая косила всех подряд, унесла миллионы жизней. Не пощадила она и братьев Лазба.

Отец решил крестить последнего сына и определить его и в эту же школу – так хотелось ему видеть сына грамотным, но тут родственники подняли бунт: "Ты пошел против Аллаха, крестил детей, вот Всевышний и наказал тебя, хочешь и последнего сына лишиться?

Отцу пришлось смириться. И его единственный сын Ибрагим остался неграмотным. Это был мой дед.

Он женился по взаимной любви на синеглазой красавице из рода Трапш ( к ней, говорят, сам Лакоба сватался в свое время). Посадив ее на лошадь, под прикрытием ночи, дед привез ее в отцовский дом, где все уже было готово к свадьбе. Родила ему Назя ( так звали мою бабушку) десятерых детей – семерых сыновей и трех девочек. И стали они жить в радости и приятных хлопотах.

Дети подрастали, но отправлять их в Новоафонскую школу( благо, никого не надо было крестить – советская власть на дворе) далековато, малы они еще. Отец решил дать начальное образование дома. Выделил большую комнату под класс. Учителя приходили на дом, расплачивался Ибрагим с ними золотом, которого у него было достаточно.

По мере того, как дети вырастали, один за другим отправлялись доучиваться в городскую школу. Вскоре самый старший Михаил поступил в высшую политшколу в Ленинграде, одновременно работал в Эрмитаже заместителем директора по хозчасти. Второй – Александр – студент Московского мединститута, Дыщкуа ( Дмитрий ) заведовал организацией Союзтранс в Сухуме, Наиб – мастер по дереву, строит дома, его рук мебель до сих пор стоит в дедовском доме. Шамиль после окончания Новоафонской школы стал работать в школе ликбеза в родном селе. Кан был с отцом – опора и надежда в хозяйстве. Самый младший сын Константин ( Котик, как ласково его называла мать ) был солистом Госансамбля песни и танца Абхазии. Девочки были младшими. Самая старшая была дома, помощница матери, две младшие учились в Сухуме по классу скрипки и фортепиано.

В период посева, обработки и сбора урожая вся семья собиралась дома. И было шумно, весело, все спорилось, все ладилось. Мать, глядя на детей, молодела, лицо светилось счастьем, а отец гордился – никто его не подвел. Говорят, когда они все вместе обрабатывали или собирали кукурузу, кто – нибудь из братьев обязательно затягивал песню, весь семейный хор вторил ему. Заслушаешься. А еще говорят, в застольях, когда поднимали тост за кого – либо, желали ему такого же благополучия и лада, как в семье Ибрагима Лазба. Беда пришла неожиданно. Заболел Александр – красавец, умница. Не спасли. Думалось, горю не будут предела. Но, оказалось, самые страшные испытания были впереди. Докатилась война и до нашего села. Красивое, уютное, богатое, оно было создано, казалось, для размеренной счастливой жизни. Мать проводила пятерых своих сыновей на фронт. Самый младший Котик мог не пойти, как артисту, ему выдали бронь, но мог ли он остаться, когда братья уходили один за другим из дома. Только он из ребят был женат. Оставив молодую жену с сыном – младенцем, он ушел туда, откуда ему не суждено было вернуться. Украина. Год 1944 – й. Наиб – командир конного эскадрона. По приказу конница отправлялась в запас – она уже была не нужна. В этом марше Наиб Лазба и два его заместителя натыкаются на мину. Наиб похоронен на Украине. Это единственная похоронка, пришедшая с войны. Последнее письмо от Котика было из Севастополя. В нем он пишет, что сейчас в госпитале – ему отрезало палец на руке, но указательный цел, как только выпишут – снова в бой. И он пропал в этом адском котле войны, в Севастополе. Ни среди живых, ни среди мертвых.

Никаких писем, никаких известий нет от Дыщкуа. Канул, как будто его и не было.

А вот интернет сайт " Мемориал" недавно выдал интересные сведения о Михаиле, о котором тоже ничего не было известно. В 1942 году он попал в окружение, потом плен. Содержался в одном из концлагерей на территории Германии. Был расстрелян. Похоронен в общей могиле.

С войны вернулся лишь один Шамиль, мой будущий отец. Его призвали в армию еще в 1939 году для прохождения ускоренных курсов младших командиров. Прошел всю войну в пограничных войсках.

Остались фотографии да память. Именем братьев Лазба названа одна из улиц городка Новый Афон.

Я родилась после войны, но хорошо помню, как мне было интересно перебирать и читать письма моих дядей, которых я никогда не видела, и представлять их. В комоде, сделанном Наибом, бабушка хранила все письма, дошедшие с фронта до дома, похвальные грамоты Наиба, присланные его командованием.

Мать пережила своих четверых сыновей, оставшихся на полях Великой Отечественной, еще почти на 20 лет. Ничего она не знала о их судьбе.

Каждое утро для нее было ожиданием.

Помню, когда мы, внуки собирались в деревне, нас кормили отдельно за длинным столиком, где стояла еда не только по числу детей, но и еще четыре порции – по числу не вернувшихся с фронта. У каждого из нас, детей, был свой дядя. Бабушка просила тихо ( чтоб не слышали старшие, наверное, ей было неудобно ), чтобы мы звали ее сыновей (каждый своего дядю ) к столу. Тогда мне казалось это игрой, а когда подросла, я поняла, какая страшная боль и тоска таились в этой худенькой старенькой женщине. Наверное, ей казалось, если позовут дети, то ее сыновья услышат,придут. Еще я помню, бабушка не разрешала закрывать ворота до позднего вечера, будто закрытые ворота отпугнут ее детей.

Новое поколение семьи Лазба надеялось жить и созидать во благо родины СССР, но он распался, и мой маленький народ оказался лицом к лицу с возродившимся фашизмом уже совсем рядом, по соседству.

Когда твоему народу и языку грозит смертельная опасность, когда за спиною дети и престарелая мать, всякий страх отходит в сторону.

Мой брат Беслан погиб в контактном бою при освобождении святого места Каманы. Он с небольшим отрядом бойцов укрылись в доме, откуда продолжали стрельбу. Но в дом попал снаряд и он стал гореть. Беслан приказал всем бежать из горящего дома, а он их прикроет гранатометом. Ребятам удалось спастись, но снайпер схватил его, пуля пробила сердце. Беслан награжден высокой наградой Родины – орденом Леона. Посмертно. В

Вот уже подрастают его внуки, которые вскоре пойдут в ту же Афонскую школу,где учились все его предки и он сам. Они гордятся дедом, и я уверена, что в любую трудную минуту для Родины они вместе с отцами встанут на ее защиту.

Приложения

Семья Ибрагима Лазба

Тыщкуа Лазба

Константин Лазба

Михаил Лазба

Наиб Лазба

Шамиль Лазба

Беслан Лазба