Антонина Гринюк из Алтайского края прислала на конкурс "История Великой Победы в истории семьи" рассказ о своей семье.

"Я родилась через два года после окончания войны. Помню холодные и полуголодные времена. Моё детство было обворовано той страшной и жестокой войной. Страна долго "приходила в себя" после разрухи. Наша семья сполна испытала все тяготы военной и послевоенной жизни. Мы, дети, рано взрослели, помогая взрослым во всех делах. В нашем саманном домишке, на самом почётном месте, стоял большой сундук (по старым меркам он считался признаком достатка в доме). Может, так оно и было для кого – то, но только не для нашей семьи. Он был закрыт на замок, его редко открывали. Мне очень хотелось узнать: какие же сокровища в нём хранятся? Мать всегда уходила от моих расспросов почему-то. И в редкие промежутки между работой и отдыхом, гладя шершавыми руками мою головёнку (то были сладкие минуты материнской ласки), приговаривала: "Повезло тебе родиться на свет, повезло. А ведь могло этого не случиться".

Я обнимала мать и отвечала: "Ну, родилась же. Видишь, мамочка, я с тобой. Почему ты такое говоришь?" Иногда в душе закрадывалась мысль о том, что я была лишней. И даже сказала об этом маме: "Глупая девочка, у матери не бывает лишних детей, все дорогие".

Она, задумчиво перебирая мои волосы, рассказывала: "А то и говорю тебе, что повезло. Когда началась война, отца забирали на фронт вместе со многими мужчинами: взрослыми и совсем юными мальчишками, только что окончившими школу. Проводили мы их всех на призывной пункт со слезами. С минуты на минуту ожидали отправки на фронт. А тут – приказ: железнодорожников не отправлять, в тылу будут нужны. Бронь на них "наложили". Наш отец и попал в этот список. Те, кто ушёл на фронт, никто, ни один человек, не вернулся живым. Только пришли похоронки. Самые тяжёлые письма для родных на всю жизнь. Ты, дочка, всё спрашиваешь: что же хранится в сундуке? Сейчас увидишь".

Мать со скрипом провернула ключ в замке. Он надрывно скрежетал, не поддаваясь. Еле – еле, с большим трудом, открыла его. Затаив дыхание, я ожидала увидеть необыкновенное. На свет было извлечено "богатство": военная гимнастёрка, брюки-галифе, пилотка с красной звёздочкой – всё то, что было выдано отцу. Затем, мать достала небольшой холщовый мешок, развязала тесёмки. В нём лежали сухари: мелкие и чёрные. Это было то, что отец брал с собой. Потом достала ещё один, совсем небольшой мешочек, бережно вытащила из него листок бумаги: "Смотри, милая, здесь весь мой труд записан, который я вкладывала, чтобы скорее разбить проклятых фашистов".

Я взяла в руки потёртый листок, с трудом разобрала слова и цифры. Что они значили, было непонятно мне. Видя моё замешательство, мама пояснила, что цифры означают, сколько тёплых носков, перчаток и варежек было ею связано для фронта. Сколько было перебрано овечьей шерсти, грязной, нечёсаной, чтобы из неё сделать пряжу. Ночами всё делала, пока руки держали спицы. Бывало, так и засыпала к утру вместе с ними. А как болели потом измученные руки ночами! Но надо было всё это выполнять, чтобы теплее было солдатам воевать. Для отдыха времени почти не было.

Я целовала худенькие, все в морщинках, материнские руки (тяжёлый труд внёс свой отпечаток) и понимала, как же ей было трудно тогда. Глупая девчонка в сундуке богатство увидеть ожидала. Конечно, теперь я отчётливо понимала, что своему появлению на свет обязана строгому слову – бронь. Бесконечно благодарю его за жизнь, подаренную мне.

Сполна выполнил свой долг перед Родиной родной брат отца – Катулько Макар Матвеевич. Он в составе наших войск дошёл до Берлина. На стенах рейхстага оставил свою надпись. Все мужчины по отцовской линии были или на фронте, или воевали в партизанских отрядах. Кто погиб, кто вернулся весь израненный, кто пропал без вести.

Хочется рассказать особо ещё об одном дорогом и родном человеке. Это мой свёкор: Филипп Петрович Гринюк – участник Великой Отечественной войны. Он родился в 1912 году на Украине. Когда призвали в армию, попал служить во внутренние войска. В те времена они назывались войска НКВД. Службу проходил на территории Казахстана. Остался служить сверхсрочно, женился. И...война, жуткая и жестокая. На фронте был с самых первых дней войны, воевал в звании старшего сержанта. Много повидал страшного за все годы. Был участником Курской битвы. Получил тяжёлые ранения, лежал в госпитале. Многочисленные осколки были в его теле. Часть удалось извлечь, но только часть. Помню, я обнимала его спину, ощущая зловещее эхо войны. Эта тема была очень больной для отца. Слёзы катились по щекам, когда он вспоминал те страшные дни. О Курской битве говорил, что это была сплошная мясорубка. Мне становилось жутко от таких слов. Он продолжал: "Ты, дочка, (иначе он меня и не называл) у матери спроси, сколько лет я продолжал воевать во сне? Она, бывало, утром рассказывает, как я в атаку шёл, как гранаты бросал, как товарища прикрывал, какими матерными словами ругал фрицев. После её пересказов снова в памяти всплывали бои. Как рвались рядом снаряды, как был заживо засыпан. С трудом выбрался из траншеи. Даже не представляю, как сумел это сделать. Наверно, жить сильно хотелось. И, самое главное, разбить проклятого фашиста. Откуда брались силы? Сейчас ответить трудно".

Свёкор ненадолго замолкал, тяжело вздыхая. Видно, что воспоминания давались ему тяжело. Но они его и мучили ночными кошмарами. После недолгого молчания, продолжил: "Всё выдержали, не дали врагу захватить Москву. Столько было всего страшного. Но выстояли же, не сдались. Помню, выбили мы фрицев из одной большой деревни. В живых их никого не оставили. Они зверствовали над людьми: расстреливали и вешали за малейшее неповиновение. Молодых девчат и ребят отправили эшелоном в Германию. Это был особый карательный батальон. Рядом – лес, а в нём большой партизанский отряд. Вот и лютовали фашисты. После боя и короткого перекура, надо было идти дальше. Ещё не всю землю очистили от фашистской нечисти. Так вот, заступили мы с товарищами на дежурство, пока остальные отдыхали, а всего – то пару часов отдыхать полагалось. Стою, тишина вокруг. Слышу подозрительный шорох и сопенье. Не может быть! Оскаленная фрицевская рожа прёт на меня, выставив нож (выжил как – то сучий выползень!). В меня метнуть нож он не смог. Я успел огреть его прикладом, он ранен в ногу был, не смог увернуться. Так и свалился мне кулем под ноги, но сознание не потерял, живуч был. Руки вытянул вверх, мол, сдаюсь, не убивай. А меня так и тянуло выпустить в него всю обойму. Товарищ не дал. Он успел рассмотреть на нём офицерские погоны. Фриц пальцем тычет на свой нагрудный карман. Думали, там важные документы, достали кисет, а в нём лежали золотые серьги, цепочки, коронки, колечки. И он знаками показывает, чтобы это мы забрали. У меня всё внутри закипело: "Ах, ты, мразь немецкая! Русского солдата купить хочешь, падаль? Сколько же ты душ загубил за эти цацки! Подохнешь, как последняя гнида, на нашей земле".

Всё, моё терпение лопнуло. Мгновение, и я готов был покончить с ним, но увидел в его глазах (молодой совсем был фриц) смертную тоску, смешанную с безысходностью. Он понимал, что жизнь его висит на волоске. Не стал я устраивать самосуд над поверженным врагом. Что – то меня остановило. Как позже выяснилось, он был курьером по особо важным делам и владел секретной информацией, которая сыграла немаловажную роль в ходе дальнейших военных событий. Столько лет прошло, а эти глаза всё помню. Хотя точно знаю, если бы на его месте был я, то фашистская рука не дрогнула бы. Звериная сущность вражеской души, которая их же и сгубила. Многого хотели они на нашей земле, только смерть и нашли, а остальные бежали, как позорные псы.

Вот о таком случае рассказал. А сколько было разных – не счесть. "Помню, сопровождал в составе конвоя пленного генерала (разведка долго за ним охотилась). Так он в ногах валялся, всё твердил: "Гитлер – капут!" Ох, противно и гадко на этого труса было смотреть, когда он свои кресты срывал, на нашу землю, людской кровью политую, бросал".

Война никого не щадила. Мы шли в бой, зная, что надо победить, разбить врага: не мы к нему пришли, а он пришёл к нам с угрозами и смертью.

Тяжело было терять однополчан. Сколько молодых ребят похоронили, пока дошли до Берлина. Польша, Румыния – не счесть могил наших бойцов. Наш полк дошёл до фашистского логова, брал его. Мне не довелось воевать до конца по случаю тяжёлого ранения, лечения долгого в госпиталях.

Страшной ценой завоёвана Победа, дочка, неимоверно большой".

Я плакала вместе со свёкром, обнимая за плечи, гладя его искалеченную руку. Господи, что пережил он! Разволновавшись, он кашлял, никак не мог успокоиться. Ранение в лёгкие, оставшиеся в теле осколки, давали о себе знать.

Но я твёрдо знала: в годы Великой Отечественной войны такие люди, как Филипп Петрович Гринюк, Катулько Макар Матвеевич, не раздумывая встали на защиту своей Родины и победили. Низкий поклон им до самой земли. Никто не должен быть забыт и ничто не должно быть забыто".

Приложения

Гринюк Филипп Петрович

Справка о ранении

Справка