"Каждая пожелтевшая фотография в семейном альбоме – это славные страницы в истории моей семьи, а значит, и моей страны", – пишет Елена Корчагина из поселка Знаменка Орловской области. Прапрадед Елены Корчагиной – Королев Владимир Васильевич – прошел четыре войны: Первую мировую, Гражданскую, Великую Отечественную, Советско-Японскую. Был в застенках немецкого концлагеря, бежал и снова воевал. Сохранился его дневник, которые он вел во время Первой мировой. Бабушка Елены Корчагиной – Татьяна Алексеевна Зуйкова была угнана в Германию, содержалась в трудовом лагере, вернулась на родину. Когда двадцать лет назад представители Германии разыскали бабушку, чтобы попросить прощения за все те страдания, которые она пережила в концлагере, по ее щеке катились слезы. Наверное, она вспоминала тяжелые сапоги фрица, пинающие военнопленных, и день освобождения – салют Победы.

"Мои предки воевали на передовой, восстанавливали страну в послевоенные годы, работали на фабриках и заводах в мирное время.

Мой прапрадед Королев Владимир Васильевич родился в 1894 году. В семье зажиточных крестьян села Сабурово Орловского уезда. Детство его прошло в стенах Сабуровской Крепости, родовой вотчине графа Коменского. 17 июля 1914 года по Орловщине прокатилась волна мобилизации. Россия вступала в Первую мировую войну. Юный Володя был призван в царскую армию. До сих пор сохранился дневник Владимира Васильевича с заметками о событиях тех дней: ".... Слышу, зовет меня солдат нашей роты и просит перевязать ему спину. Я взглянул на спину и ужаснулся: как я могу перевязать ему эту огромную рану, выхваченную куском шрапнели, ее и двумя ладонями не закроешь! Шинель вся смочена кровью. Я сказал, что я такую рану перевязать не смогу, тогда он попросил у меня воды. К счастью, у меня была полная фляжка воды, и он с жадностью напился. Просит он меня отвести его в часть: "Я, – говорит, – ничего не знаю и не соображаю, куда идти". Я согласился. Идем мы с ним мимо тех окопов, где лежат убитые немцы. Слышу, кто-то просит помощи. Подошел я, смотрю, раненый немец просит пить. Дал я ему потянуть из своей фляжки. В знак благодарности немец приложил руку к груди. Идем дальше. Вдруг слышим, кто-то не просит, а кричит и машет мне рукой. Вижу, лежит на пахоте, далеко от окопа, раненый немец.

Я говорю своему раненому товарищу: постой немного, потерпи, а я пойду узнаю, в чем дело. Вижу, лежит человек, растянувшись на животе, и подает мне рукой знак: "пить". И этому дал напиться. Немец указывает мне на карман своих шаровар. Я полез туда рукой и вытащил старенький бумажник; спрашиваю: это? Он мотает головой и что-то говорит. Я лезу глубже в карман, там мокро. Выдергиваю руку – она вся в крови. Немец видит, что я не понял его, указывает мне на свою ногу, выше колена, чтобы я перевязал ему. Но что я буду делать? Тут свой товарищ, тяжело раненный, еле стоит, ожидает меня, тоже просит перевязать его, и я не смог, а теперь ты просишь, и не один ты, о многие в окопах просят помощи. Болит сердце от жалости, а помогать – не помогаю. Приложил я руку к груди и говорю; "Не могу, брат!" Понял он, не стал больше просить меня, и я ушел от него, посмотрев с глубоким сожалением на страдальца. Идем дальше с раненым товарищем. Еще раненый немец просит пить; и этому дал, и товарища своего еще попоил. Не знаю, откуда у меня столько воды появилось – столько людей напоил, и вода еще осталась".

В 1915 г. Владимир попал в плен. Последнее письмо с фронта, полученное от него родными, датировано 15 января, первая открытка из плена – 15 июня 1915 г. Содержался он в лагере военнопленных в Германии, в городе Вормс. Письма из плена, вернее, открытки на стандартном бланке Красного Креста, разрешалось посылать шесть раз в месяц. Содержание большинства этих открыток всего несколько строк: "Жив, здоров, скоро вернусь". Возможность поддерживать связь с домом, с родными, подать им весточку, сообщить о себе, успокоить близких людей, находящихся в постоянной тревоге об их судьбе, являлась самой острой потребностью для пленных. Там в застенках немецкого концлагеря Владимир выучил немецкий язык и научился не отчаиваться даже тогда, когда от ужаса и безысходности человек теряет разум.

Холодной декабрьской ночью 1916 года оборванный и голодный Владимир открыл дверь родного дома. Казалось, война для него закончилась, все страдания и невзгоды остались далеко, но... Россию уже тонула в пучине более страшной и кровавой Гражданской войной, где каждому пришлось выбирать, какую принять сторону в междоусобном конфликте. Володя с горячностью молодости, впитав в себя революционные настроения солдат, встал на сторону Октябрьской революции. Богатый военный опыт, полученный на войне, помог ему в схватке с белогвардейцами.

В 1919 году части Корниловской ударной группы 1-й пехотной дивизии и 1-го армейского корпуса Добровольческой армии вели массированное наступление на Курск и Орел, в надежде захватить Москву. Владимир в боях за Курск получил первое ранение, после небольшой передышки опять в строй. И опять тяжелейшее ранение в ногу. Долечиваться красноармейца отправили в родное село.

Началась мирная жизнь. Крестьяне получили землю. Советская власть помогла обзавестись семенами, скотом. Жили трудно.

Но все жизненные трудности меркнут перед великим созидающим чувством любви. Владимир и Алена знали друг друга давно, вместе босоногими пасли барских гусей, купались в реке, воровали яблоки в садах. В один из июньских дней Владимир увидел Алену на улице и обомлел, девушка стала настоящей красавицей. В васильковых глазах девушки тоже зажглись искорки. Но вот беда, израненый красноармеец не пара для первой красавицы. Отец и братья Алены наотрез отказались выдавать девушку замуж. Под покровом ночи молодые люди обвенчались в сельской церкви. Молодой муж, нежно прижимая Аленушку к сердцу, увез её в деревню Знаменка, подальше от отцовского гнева. Потихоньку молодые обустроились на новом месте, построили дом, родились дети.

В 1930 году в село пришла коллективизация. Владимир одним из первых вступил в колхоз. Нелегко приходилось начинающим колхозникам. Прадедушка вспоминал: "Вышли мы весной всей группой на первую борозду. Не успели взяться за плуги, как смотрим, двигаются в нашу сторону человек сто. У кого палки в руках, у кого камни. Мы решили твердо стоять, не уходить. Подошли ближе, обзывали, ругали нас колхозников, колхоз, бросали землей".

А потом в одну из ночей дом моего деда запылал. Дед Володя и бабушка Алена еле выбрались из горящего дома, схватив самое ценное что было – пятерых детей. Потом были годы тяжелого труда в колхозе, трудная и в то же время такая счастливая довоенная жизнь. Росли дети, родная Знаменка из сабуровских выселок превратилась в небольшое красивое село. Тот июнь сорок первого разделил жизнь на до и после. Грянула война.

Владимир Васильевич ушел на фронт, старый вояка не мог оставить Родину в опасности. Долгие годы войны Владимир и Алена писали друг другу письма, в них было столько любви, заботы, надежды. Письма бабушки всегда оканчивались словами: "Ты только вернись живой!". Эти слова оберегали пулеметчика 93 стрелковой дивизии Владимира Королёва в бою. В тяжелейшем бою под Новосокольниками 17 января 1944 года он был тяжело ранен, но не ушел с поля боя, а продолжал разить пулеметным огнем гитлеровцев. В этом бою Владимир Васильевич лично уничтожил более двух десятков солдат противника. После лечения в госпитале он остался в строю и продолжал служить в Полевом отряде № 526. За героизм и мужество мой прадедушка был награжден медалью "За отвагу", Орденом Славы III степени.

В течение мая и до конца августа 1945 года советское командование перебросило на Дальний Восток часть высвободившихся на западе войск и техники. Вместе с дислоцированными на Дальнем Востоке войсками перегруппированные соединения и части составили три фронта: Началась Советско-Японская война. Отряд Владимира Васильевича участвовал в боях за Сахалин.

Прапрабабушка Елена Никитична осталась с детьми на оккупированной немцами территории. Трудно ей пришлось, как и тысячам наших земляков, приходилось голодать, мерзнуть, прятаться от страшных бомбежек. Но она выжила и дождалась с войны своего Володеньку. Прапрадедушка Владимир Васильевич, вернувшись с войны, занимался восстановлением колхозного хозяйства, работал конюхом, выращивал арбузы и дыни, которые выставлялись на ВДНХ в Москве. Каждый день Победы прадедушка наливал рюмку водки, прикрывал кусочком хлебушка, другую выпивал сам. По щекам человека прошедшего четыре войны, текли слезы. В этот день он вспоминал всех тех, кто отдал жизнь за Родину.

Вернувшаяся из небытия

Нелегкая судьба была и у бабушки моего мужа Татьяны Алексеевны Зуйковой.

3 октября 1941 года Орёл был захвачен 4-й танковой дивизией 24-го моторизованного корпуса 2-й танковой группы Гудериана.

Яркое солнце светило над лесом, освещая маленькие домики и сарайчики небольшой деревни. Ничто не предвещало беды. По дороге шла худенькая восемнадцатилетняя девушка с белыми волосами, собранными в косу. В руках у неё был небольшой кнутик, которым она подгоняла корову, шедшую впереди. Девочку звали Танюшкой, жила она в деревне Тагино Глазуновского района в простой крестьянской семье. Их было пятеро детей. Они жили с мамой, – отец их умер, когда Танюшке было пять-шесть лет, и она его помнила очень смутно. Мать их звали Елизаветой, это была красивая женщина, примерно пятидесяти трех лет. Девочка приблизилась к дому, она завела Бурёнку в хлев и пошла в избу. Дома никого не было, все ушли работать в поле. Вдруг девочка услышала какой-то лязг и скрежет, постепенно шум нарастал. Она вышла на улицу, чтобы узнать, что случилось. В небе летали самолеты, были слышны взрывы за лесом. Девочка побежала к соседям спросить, что случилось, что произошло. Ей ответили, что пришли немцы.

Уже несколько недель немцы оккупировали Орловщину. Каратели рыскали по деревне, забирали продукты, выспрашивали о семьях коммунистов. Из некоторых семей выбирали по человеку, который и отправлялся в немецкий трудовой лагерь. В Танюшкиной семье выбор пал на неё. Она была здоровой, сильной девочкой. Увидев, что руки девочки в мозолях, а значит, она много трудится, немцы решили отправить её первым же эшелоном. Всех, кто должен был уехать в лагерь, перед этим несколько дней держали в здании старой школы. Когда туда привели Танюшка, она сразу подошла к окну, туда же подбежала мама. Мама и дочка плакали и обнимались, но появился надзиратель и разогнал их плёткой. Елизавета только и успела протянуть дочке горсть сухарей. Танюшка взяла их дрожащей рукой, взглянула в тёмные заплаканные глаза матери и, не в силах больше видеть это, отошла от окна. Ах, какими долгими казались три недели, которые она провела в поезде! Пленников не кормили, не выпускали на свежий воздух, заставляли целыми днями сидеть в закрытом товарном вагоне. Татьяна спасалась от голода мамиными сухарями. Но и голод она почти не ощущала по сравнению с чувством отчаяния, одиночества и тоски, крепнувшим день ото дня. Глаза её не просыхали, а на сердце скребли кошки.

Вагон был переполнен молодыми девушками. Все, как и Татьяна, очень страдали и тосковали. Кто-то стал напевать сквозь слёзы, а кто-то подхватил, – так сложилась песня-плач:

А поезд всё ехал и ехал, всё ближе и ближе к чужбине, всё дальше и дальше от Родины. Но вот толчок, и поезд остановился. Открылась дверь. В вагоне появились какие-то люди. Они вывели пленников из поезда. Дождь хлестал Татьяну по щекам, но ей было всё равно. Она шла, куда говорили, садилась, куда указывали, она делала всё, как будто во сне, не осознавая ничего из происходящего. Пленных ещё долго перевозили из одного здания в другое. Таня помнила всё очень смутно. Очнулась она только, когда их подвезли к длинным серым баракам трудового лагеря "Нима", окружённым колючей проволокой, где пленных разделили на два отряда.

В одном были постарше, в другом – младшие. Татьяна попросилась к старшим, где был её дальний родственник. Пленных ввели в барак. Она увидела множество трехъярусных нар и без сил рухнула на твёрдые доски, но сон ещё долго не приходил. Вспомнилось, как хорошо жилось ей в деревне с мамой, сестрами, братьями, как после второго класса она пошла работать – пасти коров. В последний мирный год выдался такой большой урожай, что не могли закрыть ворота клети, в которой хранилось зерно... И вот пришла война. Тане вспомнилось, как немцы забирали юношей к себе на работу и уничтожали семьи тех людей, которые ушли в партизаны. И вдруг у Тани перед глазами встал образ мамы, какой она видела её в последний раз, её глаза, полные любви, тоски и отчаянья. Девочка зарыдала. Что происходило дальше, она не помнила – забылась в болезненном сне.

"Подъём, подъём", – орал надсмотрщик. Так обычно начинался день в нёмецком лагере. С того времени, как Таню привезли в лагерь, прошло уже несколько недель. Кормили их баландой. Суточный рацион состоял из 150 граммов хлеба, смешанного наполовину с опилками, и чашки супа из овощных отходов. Отработка трудовой повинности длилась до двадцати часов.

Каждый день пленников возили на работу, они делали авиационные снаряды, трудились на токарных станках. За любые нарушения всех заключенных ночью будили и выгоняли на улицу, обливали холодной водой из шланга, смеясь над ними. А то заставляли пробегать перед надзирателем, который старался успеть ударить плеткой. За удовлетворительную работу раз в неделю пленников наказывали десятью ударами по голой спине, за плохую – десятью ударами ежедневно. Оценка "очень плохо" означала смерть через повешение. Пока ещё люди не были слишком истощёнными, редко бывали даже телесные наказания. Понемногу положение менялось. Тяжёлая работа, сильные морозы, плохая одежда, голод делали своё. Скоро многие заключённые едва держались на ногах, на работу шли шатаясь. Люди падали у станков и там же оставались. Их безжалостно пристреливали. Так фашисты развлекались.

Спали пленники на мешковине, укрывались двумя тоненькими одеяльцами. Кто-то клал их на себя, кто-то – под себя, но от холода они не спасали.

А жизнь в лагере шла своим чередом, один день не отличался от другого. Прошло уже два года с того момента, как Таня попала в лагерь. Ей было двадцать лет. Она несколько раз пыталась бежать, но ее ловили и после зверских издевательств заставляли становиться к станку. Голодная, измученная Таня очень тосковала по дому и ждала окончания войны.

26 апреля 1945 года в лагере внезапно исчезла охрана. Заключённые были в полном недоумении и после нескольких голодных дней решились выйти из лагеря, чтобы достать еды. В городе они встретили две колонны американских солдат, идущих по разным сторонам улицы. Здесь, Таня впервые увидела негров, которые шли в первых рядах. Заключённые поняли, что пришли их освободители. И что конец войны совсем близок...

Потом русских пленных отправили в американский лагерь, там их кормили вдоволь и одевали. Им предлагали остаться на Западе или уехать в Австралию, но Таня не могла жить без Родины, – только бы одним глазком увидеть любимую мамочку. Потом были допросы в НКВД. И только после этого заключённых отправили домой. Таня со своей подругой села на поезд без денег, билетов и документов. После первой же проверки их высадили с поезда среди ночи. Благо дом был уже близок. И оставшиеся тридцать километров они добирались пешком.

Таня постучала в дверь своего дома, ей открыли, и навстречу кинулись родные со счастливыми улыбками, со слезами на глазах. Мама (постаревшая за это время) целовала и душила в объятиях Таню, говоря ей: "Доченька, ты живая!".

Так, вернувшись из плена, Таня стала опорой маме. Она пахала и сеяла, поддерживая семью. На всю жизнь запомнились ей эти годы, которые у неё отняла война. И помня это, она пыталась наверстать упущенное, жить полной жизнью за всех, кто сгинул в концлагере.

Вскоре израненное горестями сердце девушки посетила любовь. С войны вернулся статный красавиц Василий, сыграли свадьбу. Молодые, деятельные супруги уехали на остров Сахалин поднимать народное хозяйство. Там прошли лучшие часы семейной жизни, родились дети. Но в гостях хорошо, а дома лучше. И молодые вернулись на Орловщину. Татьяна Алексеевна до пенсии работала в Госплемобъединении скотницей, неоднократно награждалась почетными грамотами, ее уважали, обращались к ней за советом.

Когда двадцать лет назад представители Германии разыскали Татьяну Алексеевну, чтобы попросить прощения за все те страдания, которые она пережила в концлагере, по щеке бабушки катились слезы. Наверное, она вспоминала тяжелые сапоги фрица, пинающие военнопленных, и день освобождения – салют Победы.

Каждая пожелтевшая фотография в семейном альбоме – это славные страницы в истории моей семьи, а значит, и моей страны. Биографии моих предков учат любить свою Родину, честно жить и трудиться.

Приложения